Мила Ершова — молодая актриса, сыгравшая в нескольких громких проектах. «Трудные подростки», «Плейлист волонтёра», «По щучьему велению» и «Неверные» — что-то из этого вы наверняка видели. Мы поймали актрису в потоке съёмок, чтобы взять интервью. Поговорили об обнажённых сценах, киноэкспедициях и отношении к неслучившимся ролям. Читаем!
Алина Кувшинникова
— Ты приняла участие в сериале «Неверные», сыграв секретаршу Любу. Расскажи, как попала в проект.
— Это был обычный кастинг. После съёмок режиссёр Алексей Кузмин-Тарасов рассказал, что совсем иначе представлял героиню. Я не соответствовала выдуманному им образу, однако он сразу понял, что перед ним Люба. Это так интересно! Недавно прочувствовала подобный опыт на себе.
Илья Аксёнов («Капельник», «Мир! Дружба! Жвачка!») сделал мини-курс, как снять первый короткий метр. Я подумала, это мой шанс! Очень давно хотела заняться режиссурой. При этом понимала, что не хочу идти в киношколы: почему-то не доверяю им. Много снималась в коротких метрах студентов — может, дело в этом. А вот с Ильёй мы дружим, я доверяю его вкусу, у него хорошее чувство юмора. Он всегда конкретен — говорит только по делу. Это точно судьба!
Илья делится с учениками прикладными знаниями, а не тезисами вроде «цель искусства — это…». Рассказывает, как работать с цехами, готовиться к съёмкам. Мы получили задание — снять одну сцену, чтобы окунуться в процесс. И тут я заняла место режиссёра и поняла Лёшу. Сначала ты всё представляешь по-своему, а потом приходят актёры, и картинка видоизменяется — бывает, кардинально. Артисты создают иной образ и делают это прекрасно. Если ты не упираешься вроде «я хочу так и никак иначе», то намного легче перестраиваться.
Теперь я стала больше понимать режиссёров, к которым приходишь на пробы, а они выбирают совершенно другую девочку. Иногда думаешь: «Мы что, пробовались на одну роль? Они настолько не понимают, кого хотят?» Но периодически случается, что персонаж написан по одному, а ты только рад его поменять, потому что пришёл актёр и сделал иначе.
— Смотришь «Неверных»?
— Да, мне нравится. У меня политика — сниматься в проектах, которые мне будет интересно смотреть. Не помню, чтобы у меня вышло кино, а я такая: «Ну, ладно…»
— Ты исполнила хоть и второстепенную, но довольно яркую роль. Расскажи о своей героине.
— Я не очёнь люблю маленькие роли, но тут мне понравились история, кастинг, режиссёр и оператор. Всё совпало. Я прям захотела в проект. Ну, маленькая роль. Но какая разница, верно?
— Маленькая, но яркая!
— В начале я только приношу кофе. Первые четыре серии…
— А как мощно тебя посылает героиня Акиньшиной!
— Да, мы на этой смене так смеялись! Она меня посылала, я отыгрывала, уходила и просто смеялась за дверью. Меня очень веселило — это такая энергия! Вообще, я завидую героине Оксаны. Мне иногда не хватает такой закалки. Когда она кого-то посылает, я каждый раз думаю: «Давай ещё, подруга!» Мой внутренний бунтарь, которого я сдерживаю, очень радуется!
Люба — персонаж, о котором на площадке говорили: «Да… Все мы немного Люба». Она терпила, при этом въедливая, дотошная и упорная. Мне не хотелось делать её слишком мягкотелой девчонкой, которую все посылают. Люба не такая. Она умная. Моя героиня хоть и работает секретаршей, но, возможно, станет адвокатом. Ей просто не повезло, что она встретила мужчину, который любит другую. У меня было такое, хоть и мимолётно. Это очень неприятно. У тебя возникает иллюзия: «Да ладно, не будет же он всю жизнь её любить…» А потом ситуация очень задевает. Но Люба всё равно сильная. Она справляется, хоть и думает, что может изменить Кибрика (Роман Евдокимов).
— Почти каждый герой сериала захлёбывается в пороках. О Шелковской мы знаем, а что насчёт Любы?
— Мне кажется, Люба легко может пойти по головам. Недаром она стала копать под Шелковскую. Но опять же, это всё из-за мужчины. Девушка страдает созависимостью. Другие в такой ситуации скажут: «О, он влюблён в другую. Всё, до свидания! Чё мне здесь вариться?» А она медленно, но верно протаптывает себе дорогу, чтобы её признали. Люба — серый кардинал. Просто ей выделили мало времени.
— Как думаешь, Шелковская — положительный персонаж?
— Сложно сказать. В сериале она прикольная, но в жизни мне вряд ли бы понравился такой человек. Не люблю людей, которые воюют, постоянно находятся в конфликте и борются за прошлое. Понятно, что герои сериала проявляют качества, которые ты в себе подавляешь. Думаешь: «Я бы тоже хотела посылать людей». И тебя отпускает.
С точки зрения алкогольной зависимости Шелковская, конечно, отрицательный персонаж. Она похищает ребёнка и в нетрезвом виде садится за руль. При этом в противовес недостаткам сценаристы показывают её силу. Это обаятельно, поэтому ты ей всё и прощаешь.
— Образ Шелковской — попытка честно рассказать о трагедии или обыкновенная романтизация?
— Будто бы это всё-таки не романтизация. Мне нравится, что каждый сериальный кейс поднимает острую тему — отношения между взрослым педагогом и ученицей, харассмент на работе. Подобные вещи отзываются. Причём в каждом примере две стороны — тебе всё равно жаль героев. Они не столько злодеи, сколько люди. Футболист из первой серии, похитивший дочку, рефлексирует, говорит: «Мам, зачем мы это сделали?» Персонажи сожалеют о содеянном. Понятно, что это не оправдание, но хоть какая-то другая сторона. Люди видят жизнь и сами думают, что для них приемлемо, а что — нет.
— Мы всё чаще с героями интервью обсуждаем обилие именно мужских ролей в кино. Чувствуешь ли ты на себе отголоски этого феномена?
— Хорошая мысль. Мне часто приходят пробы, где я — дочь главного героя. И этот персонаж почему-то именно мужчина. Может, на парней интереснее смотреть? Аудитория ведь в основном женская. Но будто постепенно эта тенденция уходит. При этом я могу больше назвать любимых актёров-мужчин, нежели женщин.
— Назовёшь любимых актёров?
— На самом деле, меня всегда этот вопрос смущает, потому что первыми приходят в голову самые медийные, а-ля Борисов и Воробьёв. А вокруг ведь море крутых актёров! Сколько их разбросано по театрам. Например, я обожаю Дмитрия Лысенкова. Мой краш и личный сорт Камбербэтча! Его органика и мимика… Мне нравится смотреть интервью с ним. Олег Ягодин — отдельная любовь. Знаю его как актёра уже лет десять. Может, больше. В школьные годы ходила на его спектакли, когда «Коляда-Театр» приезжал в Москву.
Люблю артистов, на которых смотришь и думаешь: «Ну, я так не смогу никогда». Райкин, Ширвиндт! А как играет Олег Янковский! Он ничего не делает в кадре, просто сидит и смотрит, но это работает. Мне нравятся большие актёры, и дело вовсе не в главных ролях. Хотя даже медийные коллеги — прекрасные профессионалы. Тот же Саша Петров, Юра Борисов и Ваня Янковский — все они не просто так. Я стала понимать, почему на роли берут одних и тех же.
У нас будто бы не учат именно кино. Интересно, что все так кичатся нашей старой школой, но при это в фильмах лучше играют на западе. Почему? Наверно, они по Чехову. Он более киношный. Недавно ходила на актёрские тренинги и заметила, что мы очень боимся пауз. Сейчас у нас интервью. Мы с тобой говорим — и это жизнь. Кто-то залип, кто-то почесался. Если бы мы снимали сцену, я бы смотрела на тебя, не отрываясь, а ты бы с ровной спиной монотонно задавала вопросы. Мы не были бы живыми. Жизнь — не такая. Мы делаем паузы, подвисаем. Настроение может поменяться в секунду.
Думаю, именно поэтому советские фильмы кажутся медленными. Но это ритм, когда актёр не торопится выдать слова. По этой причине мне нравятся «Неверные» и героиня Оксаны. Она пришла, завалилась, посмеялась. Всё так и есть. В нашей школе есть какие-то обстоятельства — например, умерла собака, ты продаёшь дом, молоко убежало. И в сцене мы будто бы всё это на себя надеваем. В жизни у тебя может происходить полная жопа, но ты будешь сидеть и ржать. А в какой-то момент у тебя снесёт крышу, и ты начнёшь рыдать.
Вот, кстати, у Наташи Мещаниновой жизнь в кадре. Все герои неправильные, неудобные. Мне очень нравится Макар Хлебников из сериала «Пингвины моей мамы». Возможно, это работает, потому что он не обучен. Макар такой интересный.
— Ты часто смотришь российские сериалы?
— Довольно-таки часто! Но мне важно, чтобы проект вышел целиком. Когда снималась в «Щучьем велении», Никита Кологривый подсадил меня на «Оффлайн». Мы смотрели, и он, как моя воспитательница, сидел и мониторил эмоции. Тогда сериал выходил каждую неделю по серии. Это было невыносимо! Я разрывалась: «Никита, скажи мне кто Анонимус? Это ты?» Он, конечно, не сдавался, за что ему спасибо, потому что я — любитель спойлеров. Сразу лезу на «Кинопоиск» смотреть актёров и их роли.
Я очень боялась начинать «Топи», потому что в детстве пересмотрела ужасы. Мне сразу снятся кошмары. Сегодня я проспала, потому что сначала за мной кто-то бегал с топором, а потом я кидала в кого-то ножи. А мы всего лишь «Декстера» на ночь включили! В общем, перед «Топями» я просто открыла «Википедию», где есть полное описание каждой серии, прочитала всё и села смотреть. Но было интересно! Мне так легче. Знаю, что, вот тут героя не убьют, потому что он умрёт потом!
— В одном из интервью ты поделилась негативным отношением к постельным сценам. А что думаешь об обсценной лексике?
— Нормально, если это уместно. Иногда в кино очень вкусно матерятся. Например, первый сезон «Игры на выживание». Во-первых, это смешно. Во-вторых, очень жизненно. В-третьих, оказавшись в подобной ситуации, ты не сможешь не материться. Кстати, сейчас в кино мало мата. Если его используют, то довольно метко. В «Неверных» это тоже работает.
Я снималась в «Аутсорсе». Пока продумывала персонажа, подходила к режиссёру с просьбой: «Пожалуйста, можно я не буду материться в начале?» Хотела показать разницу, будто сначала героиня светлая и хорошая, а в конце… Это было на первой смене, и постановщик подумал, что я такая девочка-девочка, поэтому и не хочу грубо выражаться. Говорю: «Поверь, ты ещё будешь просить, чтобы я сдерживала мат».
— Частенько материшься в жизни?
— Да. Думаю, надо что-то с этим делать. Может, взять аскезу. Иногда слушаю себя и думаю: «Зачем я вообще это сказала? Можно было и без мата обойтись». А вот по обнажёнке сейчас мем покажу! Точнее ещё никто не делал.
Иногда кажется, что режиссёры и правда думают, что без постельной сцены вовсе не понятно, что у героев будет интим. Секс — это секс. Что нового ты откроешь? Посмотрите порно! То же и с обнажением. Помню, один режиссёр хотел сцену топлес. Я говорю: «Зачем? Вам что, нужна прям грудь в кадре?» Он говорит: «Да». То есть эта сцена не со спины или сбоку, а прямо в лоб, чтобы можно было сделать скриншот. Говорю: «Давайте я собачку в руки возьму или сумкой прикроюсь». Это ведь может быть интереснее, игра со зрителем: он ждёт-ждёт, а мы не показываем.
Понятно, что иногда постельные сцены работают, их хорошо снимают. Но когда это обычное шпёханье… Мне как зрителю это ничего не говорит. Обычно я пережидаю такие кадры. Всегда видно, когда актрисе некомфортно: над ней стоят звуковик, световик и оператор, остальные у плейбэка, а она думает, как бы не запалить сосок. Вспомним сцены после секса, когда героиня лежит как-то сбоку, укрывшись простынкой. Ну так не лежат! Зачем соглашаться, если вам неловко?
Прекрасно понимаю актрис, отказывающихся от постельных сцен. Некоторые даже не целуются. Риторика по типу «актёр — инструмент, он должен…» — бред. Никто никому ничего не должен. Мы не искусственный интеллект. Глагол «должен» меня просто убивает. Каждый сам решает, на что он готов ради профессии. Все так превозносят съёмки: «Вы когда-нибудь видели что-то важнее кино?»
Это не к тому, что я ни на что не готова и хочу сниматься только в комфортных условиях — отелях и роскошных офисах. У меня все роли — то бег по лесу и болотам, то изнасилование. Я не про комфорт. При этом не понимаю фразу «На что ты готов ради кино?», это спесь. А на что ты готов ради бухгалтерии? Если кто-то отказался от чего-то, это не значит, что он плохой актёр.
— А с тем режиссёром вы в итоге отказались от обнажённых сцен?
— Мы так и не договорились. Потом я посмотрела сериал и не увидела этой сцены. Её просто убрали. Боролась-боролась… Мне очень не нравится обсуждение этого вопроса с позиции хороший ты или плохой. Если девчонка раздевается, это не значит, что она — шлюха, а если нет — целомудренная. Всё гораздо сложнее.
— В одном из интервью ты сказала, что хотела бы сняться в боевиках и супергероике. Ходила на пробы «Майора Грома»?
— Нет. Мой друг Олег Трофим меня не позвал! Но у меня была жёсткая травма насчёт «Фурии» — очень туда хотела. Меня немного переклинило — не было сомнений, что это моя роль. Ситуация, когда тебе никто ничего не обещал, ты себе что-то придумал, а потом обломался. В какой-то момент я подумала: «Вот почему судьба так складывалась. Как хорошо, что Трофим не позвал меня на “Грома”. Если бы я засветилась в этой вселенной, то всё…» Причём там ведь из главных героинь только Люба Аксёнова. Когда подбирали каст первого фильма, я была маленькой и в любом случае не подошла бы на роль.
Нашла какую-то переписку с Олегом, где мы общались о профессии. Уже прощались, и он мне написал: «Спокойной ночи, Фурия». А это было за полгода до проб. Я подумала: «Даже он меня ассоциирует с Фурией!» Ты видела, как она выглядит в комиксах? Это ведь просто я!
Меня жёстко замотивировало! Я сидела на лютой диете, пошла учиться кататься на мотоцикле, взяла аскезу, чтобы ходить в спортзал три раза в неделю. Умираю, но даже в полночь иду качаться. Была в своей лучшей форме! А после случилась депрессия, причём из-за того, что я сама себе надумала. Может, это и к лучшему.
— На пятом сезоне завершился сериал «Трудные подростки». Что чувствуешь?
— Немного печально, так как уже вошло в привычку встречаться с командой каждое лето, да ещё пять лет подряд! Я бы не хотела обижать создателей и заходить не на свою территорию, но считаю, что сериал следовало закончить на третьем сезоне. Будто бы дальше пошло сюжетное размазывание. Продюсеры знают моё мнение, я его не скрывала. Первые три сезона были супер. Они вышли в своё время — это очень стильные эпизоды. По охвату аудитории в соцсетях первые сезоны «Трудных подростков» — это «Слово пацана» того времени.
Чудо, что сериал так взлетел. Мы все были ноунеймами. В «Трудных подростках» не было звёзд, даже у Глеба Калюжного был старт. Сейчас у актёров «Слова пацана» по миллиону подписчиков. В то время у нас были хоть и другие цифры, но всё равно показательные. Когда начали расти подписчики в соцсетях, все удивились. Нас стали узнавать на улице. Было невозможно выйти без капюшона. Нас со Святом [Святослав Рогожан — ред.] останавливали даже в Турции. Причём подходила разная возрастная категория — не только дети.
— За время съёмок не приелась ли тебе твоя героиня?
— Скажу так: она была мне понятна, но я старалась найти новые грани. Было удобно, что коллектив сработался, каждый знал своего персонажа. Проект встал на волну и надо было не упасть. Было приятно знать, что каждое лето у тебя есть работа. Это ощущение стабильности.
— Если в пятом сезоне вы выпустились, то сколько лет персонажам в первом?
— Все пять сезонов — это период с апреля по август. У нас нет деления на годы.
— «Трудных подростков» называют «главным молодёжным сериалом современности». Как думаешь, какой вклад вы внесли в индустрию?
— До нас не было сериалов такого рода. Обычно подростков изображали детьми главных героев. Условно школьник загонялся, а ему говорили: «Это блажь. Иди делай уроки». Мы показали, что у подростков действительно есть проблемы. Они тоже переживают. Неразделённая любовь, буллинг — у многих это откликается.
— Смотрела «Цикад»?
— Нет, но у меня есть интересная мысль на этот счёт. В наше время велика проблема цензуры. Пока сериал пишется, снимается и монтируется, в стране столько происходит, что задумка постепенно меняется на корню. Мне рассказывали некоторые актёры, что в «Цикадах» довольно жёстко раскрывалась тема шутинга. По задумке планировался не один выстрел. Но идею стали редактировать в процессе.
«Аутсорс» вообще хотели делать как «Груз 200» в плане натуралистичности и жёсткости. Но потом тоже чуть сбавили пыл. Синяки у героев стали заживать как на собаках. Сегодня ты весь побит, а через три дня уже как новенький.
— Где проходили съёмки «Аутсорса»?
— У нас была целая экспедиция: Минеральные воды, Эльбрус и Камчатка. Очень повезло с живописными и яркими местами!
— Как тебе в целом опыт с экспедициями?
— На самом деле, даже не помню, когда последний раз снималась в Москве. Немного подустала. С октября моталась по стране. Например, был период, когда я ездила из Геленджика в Минеральные воды (и обратно) восемь часов по серпантину. Так было раз девять за месяц. В начале это забавно, придумываешь себе занятия в дорогу. Но в какой-то момент чувствуешь выгорание. Не столько от работы устаёшь, сколько от переездов. Меня уже официанты в Шереметьево запомнили.
— Как часто тебя узнают на улице?
— Сейчас меньше. Но раньше довольно часто. Причём каждый раз мне было очень тяжело, сковывало, чувствовала себя неловко. Не все ведь подходят интеллигентно, некоторые очень панибратски себя ведут. Думаешь: «Простите, я хоть и играю подростка, но мне 26. Не надо меня трогать». В какой-то момент я даже отказывалась фотографироваться. В начале «Трудных подростков» на улицах прям визжали при виде нас. Но благо был карантин, мы носили маски. До сих пор беру её с собой на всякий случай. После «Щучьего веления» добавились дети. В этом нет свободы. Фудкорты для тебя закрыты, ТЦ тоже — это жёсткое ограничение.
— Получилось ли «По щучьему» велению, на твой взгляд?
— Хороший фильм! Милая детская сказка, которая попадает в душу каждому ребёнку, а порой и взрослому. Мне очень понравилось, как Роман Мадянов сыграл царя. Как он своей смешной и наивной подачей сгладил политические углы.
Но думаю, сейчас я бы чуть иначе сыграла Василису. Тогда чувствовала себя зажато, так как это была моя первая большая роль. По ощущениям, на 100% влилась лишь в середине процесса, как минимум потому что очень вдохновилась Никитой, его самоотверженностью. Училась этому у него. Никита — родился для этой роли. Не представляю, кто бы сыграл лучше. Он очень много привнёс. Иногда, в свободное время, мы вместе придумывали мизансцены на следующие смены. Было классно!
— Давай напоследок соберём твой топ российских сериалов!
Алина Кувшинникова
