С 27 марта на больших экранах можно увидеть фильм «Жига. На полной скорости» Наталии Ахметовой-Калёновой — историю о питерских гонщиках и ответственности. Как проходили съёмки, удалось ли в действительности погонять на тачке и почему актёру следует играть противоположные своему характеру роли, — отвечает Валя Анциферов.
Алина Кувшинникова
*Зайдя в офис 2х2, Валя сходу начинает рассказывать о детстве*
— Я застал Jetix и его отключение. До сих пор помню утро, когда врубил телевизор и не увидел любимых мультов. Это была травма. Ищу, переключаю каналы, а его нет! Дурацкий Disney с «Ханной Монтаной» на месте, а Jetix — нет. Конечно, с горя и сериал о девчонке с двумя жизнями смотрел. А куда деваться? Но в какой-то момент нашёл 2х2. И понеслось… Тогда показывали мультсериал «Человек-паук» — тот самый из 1990-х. А я обожаю этого супергероя!
— Какого Паучка выберешь: Тоби Магуайра, Эндрю Гарфилда или Тома Холланда?
— Эндрю Гарфилда!
Арина Дамрина
— Почему?
— Я его фанат! Считаю, что серия фильмов с ним — лучшая экранизация «Человека-паука». Конечно, Тоби Магуайр — легенда. Я вырос на лентах с ним. Но мне кажется, что герой Гарфилда — самый обаятельный. Он ещё и тревожник, что очень импонирует. Сам строит проблемы с девушкой, просто потому что не может иначе. Его персонаж — брошенный ребёнок, который не знает близости. Помимо прочего, я обожаю саундтрек и юмор картин. Плюс, сценаристы оправдали наличие паутины у персонажа — Паук делает её сам! Разве это не круто?
Гарфилд всех переигрывает как актёр — и Магуайра, и Холланда. Я понимаю, как существуют в кадре последние, мне ясна их методика. А вот Эндрю — до сих пор загадка. И знаешь, первый Паучок — слишком взрослый, третий — мелкий, а вот второй — в самый раз! Ещё у моего брата была компьютерная игра по этому фильму — и это отрыв фляги! Я видел становление всех игровых «Человеков-пауков». Помню даже квадратного, не умеющего выпускать паутину, — она появлялась на зданиях, куда нужно было тыкать мышкой.
— Играл ли ты в «Паучка» на плойке?
— У меня нет приставки. Сейчас в принципе не играю — перестраиваюсь на взрослый вайб, читаю и всё такое.
— На взрослый вайб?
— Ну да, на данный момент мне нужно именно это.
— Что читаешь?
— В последнее время читаю много о психологии — например. «Трансёрфинг реальности». А из художки — «Портрет Дориана Грея». Хочу закрыть для себя классику — сначала зарубежную, потом отечественную. Именно в таком порядке, так как понимаю, что к некоторым нашим произведениям пока не готов. Это век осознанности! Если не хочешь кризис тридцати, пора разбираться в себе уже сейчас.
— Испытывал ли ты кризис двадцати?
— Кризисы в любом случае были. Год назад закончился институт. Началась пора, когда ты сталкиваешься с феноменом личного времени, которое должен организовывать сам. Теперь за тебя никто не решает, что с одной стороны круто, с другой — страшно. И тут выбор: прожигать годы или посвящать их чему-то хорошему.
Я выбрал второе. Но это очень трудно. Были периоды, когда понимал, что совершенно не знаю себя. Сейчас выяснил, что никакого себя и нет! Меня убила эта идея: существует эго, но оно — не ты, как и твои мысли. Это ведь удивительно! Мне очень важно искать истину и жить из позиции любви. А чтобы сделать это, нужно совершить определённые внутренние процессы, чтобы убрать нелюбовь. Поэтому сейчас мне необходим баланс взрослости и инфантильности. Ещё недавно отказался от алкоголя — решил почиститься, взял аскезу. То же самое проделывал с сигаретами: не курю уже девять месяцев.
— Для чего тебе нужна аскеза — контролировать силу воли?
— Для меня обязательна аскеза во время отказа от чего-то. До этого пытался бросить курить год. Мне важнее сберечь здоровье и выглядеть в 30 молодым, чем сделать затяжку. Я правда верю, что можно заниматься тем, что тебе нравится, и при этом не саморазрушаться. Хочу стремиться создавать искусство из позиции счастья. В аскезе ставлю на кон нечто важное. Например, делаю это для развития в профессии, что для меня приоритетнее промежуточного кайфа. Возможно, это шантаж. Но оно так и работает: ты договариваешься со вселенной, что энергию, которую затрачиваешь на этот отказ, перераспределяешь в другое место. Бросил ли я курить? Бросил. Только благодаря аскезе.
— Ты исполнил главную роль в фильме «Жига. На полной скорости». Расскажи, как попал в проект.
— Случился нестандартный кастинг! Режиссёр Наталия Ахметова-Калёнова планировала продать идею и сделать тизер. Мой агент Ира Мазаева знакома с Наташей, так как ранее они делали совместное кино. Собственно, она посоветовала меня как актёра, который может сняться в тизере. Меня заинтересовало — это был третий или четвёртый курс. Сделали, идею продали, а я закрепился за проектом.
— Считаешь ли ты «Жигу» своей первой главной ролью?
— Безусловно. До этого у меня не было главной роли в полном метре, что огромный рост. Да, я играл в «Чёрной весне» центрального персонажа, но это другое.
— Требовались ли от тебя навыки вождения во время съёмок?
— Когда снимали тизер, у меня не было прав. Это смешно, потому что тогда Наташа отправила меня покататься на тачке, чтобы подснять планы. Там тоже стояла жига, и я что-то тыкал-тыкал, пытался тронуться. Эта машина ведь потяжелее в плане управления. А я тогда только втыкал третью передачу на «Матизе».
Когда поняли, что из тизера может получиться фильм, пошёл получать права. Во-первых, это важный момент безопасности на площадке. Во-вторых, не хотелось быть тупо манекеном. Когда в кадре актёр, а не каскадёр, — кино сразу же становится дороже во всех смыслах. Учиться вождению отправился в родной город Курск, так как там проще заниматься — не мог ходить на занятия по расписанию, а на месте смогли подстроиться под меня. Получил права за три-четыре месяца до съёмок, а дальше брал карш и катался по Москве. Здесь самый жёсткий трафик: если начал уверенно ездить в столице, значит, сможешь везде.
— Наверняка в «Жиге» всё равно не обошлось без каскадёров. Какие сцены ты исполнил сам?
— На всех общих планах я. Когда снимали на платформе, — тоже. В сцене, где нас заносит с Сергеем Шакуровым, тоже я! Катал его! Мы были в доверии с ним. В фильме есть момент, когда он говорит закрыть мне глаза и почувствовать машину, и я действительно делаю это. Мы снимали на отдельном корте, где безопасно и не страшно. В сценах с гонками меня уже сменяли.
Я очень горд конкретной сценой. Меня отправляли на занятия к спортсмену Александру Мезенцеву, специализирующемуся на дрифте. Он учил меня заходить в занос и управлять им. Это было очень круто! Мы снимали сцену, где в машину навтыкали GoPro и сказали просто ездить по кругу без дрифта. Но я ведь понимал, что фон всё равно видно. Если еду по кругу, а не в заносе, — не тот эффект. По итогу самовольно ушёл в занос. И всё получилось.
— Какие референсы использовал для роли?
— У нас с командой было сотворчество, так что кино и персон для референсов выбирал самостоятельно. Мне очень понравились «Дни грома» с Томом Крузом. Там два классных образа: механик, в котором прослеживается фигура отца, и безбашенный чувак, который ничего не понимает, но почему-то едет.
— Как думаешь, почему во многих фильмах о гонках обязательно присутствует тема семьи — все ребята друг другу братья и сёстры?
— Думаю, если из того же «Форсажа» убрать тему семьи, фильм развалится. Я сейчас говорю конкретно о первой части франшизы, потому что она самая трушная. Брайан О'Коннор — полицейский, который стоит перед выбором. Ему нужно поймать Доминика Торетто, но он поступает по-человечески. Это история о том, что миллионы приходят и уходят, а люди — не всегда. Моя жизнь сейчас тоже об этом. Только взаимоотношения имеют вес.
— О чём тогда «Жига»?
— Тоже о выборе — между деньгами с мнимой безопасностью и людьми.
— Если бы сериал «Трасса» был о гонках, на какой машине ты ездил?
— Mustang 1969 года. Мой персонаж — молодой паренёчек, плохиш, в семье которого водятся деньги. Так что bad boy на Mustang становится классическим образом. Тут всё сходится.
— Понравился ли тебе твой результат в «Трассе»?
— Понравился как общий результат, так и мой. К сожалению, я ещё не видел сериал целиком — остановился на четвёртой серии. Но слышал много положительного от зрителей. Трудно объективно смотреть на себя, поэтому могу что-то обесценить или не понять. Из-за этого по большей части ориентируюсь на общее мнение. Некоторые коллеги вообще сказали, что не узнали меня в этой роли.
— Нравится ли тебе играть антигероев?
— Однозначно да, потому что многие по ошибке думают, что во мне этого нет.
— Внешность у тебя совершенно не злодейская.
*Реплика была сказана до фотосъёмки*
— Я и не говнюк: уважаю границы людей. Благодарен Душану Глигорову, что он дал мне возможность раскрыть эту грань себя — возможно, выпустить. Когда люди из индустрии пишут мне: «Обалдеть, каким говнюком ты можешь быть», — счастлив, потому что это и есть наша профессия. Я не должен поведением показывать, что могу что-то сыграть. Просто дайте мне возможность попробовать. Покажу, что мой диапазон гораздо шире и не заканчивается на солнечном мальчике. Классно ведь, как с виду милые ребятки могут неожиданно играть абсолютное зло? Тот же Брэд Питт в «Знакомьтесь, Джо Блэк». Это мастерство.
— На твой взгляд, почему «Трасса» считается одним из главных сериалов прошлого года?
— Потому что это снимали Душан Глигоров и Батыр Моргачёв, — вот и весь ответ. Эти двое создают настоящее искусство. Я многого не знаю, так как прихожу и контактирую с ними в рамках наших сцен. Но вижу, как тот же Душан относится к людям на площадке. Он уважает и благодарит каждого. Целиком и полностью в материале. Между сценами или дублями он не тыкается в телефон или решает личные проблемы, а продолжает работать. Ему то и дело хочется сказать: «Душан, пожалуйста, отдохни». Батыр точно такой же. И у них настоящая синергия. Они — организм. Батыр не просто выставляет красивый кадр, а ищет способы подчеркнуть задумку Душана.
— Много ли дублей делает Душан?
— Пока не поймёт, что это оно. Например, мы снимаем первую сцену, в конце которой я бью Полину Ватагу о батарею. Понятно, что я не наношу ей никаких повреждений всерьёз. Раз дубль. Два. Три. Душану не нравится удар — он замечает малейшие детали. И мы ищем нужное действие. К слову, в конце я действительно ударил Полину, но случайно!
— Как ты относишься к большому количеству дублей, — триггерит?
— Это моя работа. Не выбешивает, если понимаю, что от меня хотят. Раньше я боялся задать вопрос, из-за чего мог делать что-то не совсем точно. Но важно переспрашивать — ты не покажешься глупым. Если раньше забил бы, сейчас — доведу до конца.
— Играешь ли ты сейчас в театре?
— Нет, меня брали, но я не пошёл. Хочу играть, потому что люблю сцену. Но пока что предлагают не мои театры. Я с шести лет занимался в театральной студии, так что живу этим. При этом мне очень нравилось кино — я хотел туда, в нём больше свободы. Я бы не пошёл в театральную труппу, потому что это другая зона ответственности — там нужно быть в расписании. Но играть в качестве приглашённого артиста буду рад.
Часто хожу на тренинги, чтобы держать баланс. По мне, актёрской профессии нельзя научиться. Ей нужно посвящать всю жизнь. Киллиан Мёрфи вообще сказал, что для становления артиста нужно 30 лет: жениться, прожить жизнь и понять, кто ты такой.
— То же самое с режиссёром.
— Именно. Поэтому тренинги — дополнительный опыт. Но тут важно не засорить себе голову — действовать легко и постоянно что-то пробовать.
— Перед интервью ты обмолвился, что практика в институте была для тебя рабством. Расскажешь, что имел в виду?
— Это в любом случае хороший опыт. Но студенчество не про комфорт. Я не всё любил в институте, иногда пререкался. От меня требуют — я делаю. Жил по этому правилу, в котором нет свободы. Первый курс называется муштрой, а я не фанат этого, потому что гипертревожный. Меня не надо вешать — сделаю это сам. Да, это может подарить силу, но и сломать тоже. Люди творчества тонко организованы. Но кому-то именно такой подход и нужен. Не мне уж точно.
Алина Кувшинникова
