Стартовал «Регби», сериал совместного производства сервиса more.tv и телеканала СТС по сценарию Ильи Куликова («Полицейский с рублёвки», «Перевал Дятлова»). В главных ролях – Олег Гаас («Глубже!») и Маргарита Аброськина («Толя-робот»), а также Сергей Селин, исполнитель роли старшего лейтенанта Анатолия Дукалиса в «Улицах разбитых фонарей». Кинокритик Иван Афанасьев посетил премьеру сериала и пообщался со звездой культового ТВ-шоу 1990-х о современном кино, Станиславском и той самой сцене с юным Козловским и гранатой.
В «Регби» Сергей Александрович играет спортивного врача в молодёжной сборной по регби, куда попадают главные герои. Надо сказать, что выглядит он в этом амплуа очень уместно – несмотря на флёр классического для себя «доброго дядечки», он может и голос поднять, где нужно, и зарвавшегося игрока на место поставить. Во время беседы он рассказал о шокировавших лично меня фактах из истории создания «Улиц разбитых фонарей», а заодно поделился собственным видением своей актёрской карьеры.
— Вы часто играете полицейских, бывших спецназовцев и дальше по списку. Насколько роль врача новый для вас опыт?
— Это первый врач в моей кинокарьере, да, по-моему, и в театральной тоже, не считая роли доктора в постановке «Живого трупа» по Толстому в студенческие годы лет тридцать с лишним назад. Мне очень понравилось играть врача, я прям влез в его шкуру. Я много смотрел материалов о том, как работают спортивные врачи, плюс, конечно, личное общение с врачами, в основном военными. Но по сути Аня [Мирохина, сценарист и режиссёр сериала — ред.] не прописывала так уж строго всякие медицинские термины. Мой герой, скорее, папа. Который приласкает, подбодрит, поможет, выслушает, даст совет. Вот я такой узнаваемый персонаж, который болеет за них искренне, радуется их успехам и переживает неудачи, разделяет нелёгкий труд.
— Вы как-то говорили, что вам часто дают роли добреньких мужичков, и что в этих ролях часто нет сопротивления, по Станиславскому, а-ля найти доброе в злом персонаже и наоборот. Было ли в этой роли некое сопротивление?
— Нет. Иногда приходилось повышать голос, но не более. И мне в этом смысле очень интересно актёрство. Есть какие-то исключения, когда вдруг артисту дают роль на стопроцентное перевоплощение в негодяя, где он добрый; и, соответственно, в доброго, где он злой. У меня была одна роль, когда я играл убийцу-дальнобойщика [мы знаем, что это за фильм, но не станем писать, чтобы не получилось спойлера — ред.], и я как раз воспользовался заветами Константина Сергеевича и сделал взлом, сделал его внутри добрым и искренним. Он совершил такой поступок необдуманный, но он оправдывает себя. У меня есть, конечно, роли сильных мужиков, но, наверно, у нас такое кино, где мы распределены по типажам, куда от этого денешься. Я говорил кастинг-директорам: «Господи, да дайте мне сыграть злого!».
— Антагониста прям?
— Да. Мне так надоело играть в общем-то однобоких силовиков. А они мне в ответ: «А ты знаешь, как многим артистам надоело играть роли убогих? Если бы ты знал, как они ходят, звонят и просят: дайте мне какого-нибудь гада сыграть!». И я даже слегка обижен в этом смысле, потому что, ребята, да рискните вы, попробуйте. Потому что это будет перевертыш.
С другой стороны, потом это может быть, наоборот, неудачей и для картины, и для артиста, и для режиссёра, который набрался смелости и взял актёра на такую вот необычную роль. И всё-таки: Юрий Никулин, например, сыграл массу нетипичных ролей: «Двадцать дней без войны», «Чучело», «Когда деревья были большими». Там всё вместе: и драматическое начало, и комедийное. Всегда очень интересно смотреть, когда на стыке эмоций живет персонаж. А когда понимаешь, что «такая наша работа, родину защищать», условно говоря… Наши киногерои только и делают, что борются с неправдой. Уже такое ощущение, что никакого зла не должно было остаться. А нет, выходят и выходят.
— Но вы сами-то смотрите новые фильмы и сериалы?
— Нечасто, мне достаточно того, что я сам играю. В любом случае, нас оценивает зритель. Раньше мы так боялись критиков, очередная статья для нас была громом и молнией. Артисты боялись. Страх — это не плохо, если он не животный, а профессиональный. Сегодня, кажется, его зачастую нет вовсе. Большое количество сериалов, артисты все хотят работать, режиссёры — снимать, продюсеры — продюсировать. Но вот в «Регби», к примеру, на мой взгляд, не так, там всё очень серьезно.
Я могу прямо сказать, что мне повезло. Я очень давно не работал с женщиной-режиссёром, может быть лет двадцать, со времён «Улиц разбитых фонарей». И меня удивила и поразила та глубина и знание профессии, которым обладает Аня Мирохина. Абсолютно мой режиссёр, мы идеально понимали друг друга. Когда репетировали, а репетировали мы много, не было такого: «Да ладно, сняли и сняли, поехали дальше!». Если мы не доснимали сцену, или Ане что-то не нравилось, то мы продолжали. И результат видно сразу.
— Сейчас есть тренд на новый виток популярности бывших «ментов»: Александр Половцев играет в сериале «Мир! Дружба! Жвачка!», Михаил Трухин недавно был в двух проектах от СТС – «Погнали» и «Гости из прошлого», вы в «Регби» тоже, кстати, от СТС и more.tv. Как вы думаете, реально ли сейчас устроить такой камбек старой гвардии в новом формате, собрать всех, грубо говоря, в «Улицах восстановленных фонарей»?
— А мы как раз снимаем сейчас такой проект в Санкт-Петербурге — он называется «Полицейское братство». Правда, в нем нет Трухина, Александра Лыкова и Юрия Кузнецова. Но есть Алексей Нилов, Александр Половцев и я. Ну и к нам примкнул ещё Алексей Федорцев из «Убойной силы», Вася Рогов. Что-то наподобие «Стариков-разбойников». Мы уже не служим в полиции, но продолжаем делать добрые дела с девизом «Зло должно быть наказано». Я бывший полицейский, Александр Федорцев на пенсии.
Мы ещё снимаем и зачастую сами не видим, что получится в итоге. Осталось ещё четыре серии доснять, чтобы сезон закончился. Потом, наверно, по телевизору покажут. Может, будет и продолжение, потому что мне кажется, что двадцать серий мало. Кстати, шестнадцать для «Регби» тоже мало. Артисты в общем-то готовы. Нам было мало этих 120 смен!
— Для меня в детстве смерть Дукалиса и Ларина была настоящим шоком. Это, наверно, был первый опыт потери и катарсиса, который мне пришлось пережить. Не жалко ли вам тогда было расставаться с этой ролью?
— Дело в том, что мы тогда сами заявили об уходе из «Улиц разбитых фонарей», и нам решили таким образом как бы отомстить. Мы сняли серию, где был финал с хэппи-эндом: мы обмываем очередную звёздочку старшего лейтенанта Волкова. Когда мы решили уйти, продюсеры подрезали на монтаже момент, где герой Данилы Козловского, будучи с гранатой, угрожает нам. С этого момента был взрыв, разлетелось стекло – и наши фотографии в траурных рамках.
— Вот это да! Всё ещё так внезапно все было.
— Для нас тоже, я никак не мог этого понять. В день, когда снимали сцены наших похорон, я даже вызвал батюшку из Казанского собора, и он целый день провёл у меня дома: успокаивал, говорил: «Они сами не ведают, что творят, поэтому, Сергей, успокойся». Это был такой жуткий прецедент. Самое страшное, что после этого через двадцать дней умер гениальный первый продюсер «Улиц», Александр Петрович Капица.
И был от того момент на похоронах неловкий. Может, мы в чём-то были виноваты, что ушли, но ведь не мы придумали концепт этой серии. Думаю, что и не он, что была дана команда свыше. Но я очень переживал. Вот сейчас, вспоминая эти дни, хочу сказать, если бы я изначально получил сценарий, в котором мой герой погибает, я бы, возможно, отказался. А тут просто взяли и подрезали, да так, что потом к нам подходили сотни людей и спрашивали «Почему? Как-то нелепо, как-то странно, "бах" и все».
— Можете ли вы представить себе, что «Улицы» вышли бы только сейчас, в 2021-м? Как думаете, какая была бы реакция общественности?
— Нет, не могу представить. Тогда это были 1990-е, кино вообще не снимали, все киностудии были закрыты, заколочены. И мы снимали так называемый «пустячок», поскольку работы не было. Среди режиссёров были Владимир Бортко под псевдонимом «Ян Худакормов» и Александр Рогожкин [режиссёры «Собачьего сердца» и «Особенностей национальной охоты» — ред.], они снимали первые серии. Это был просто способ заработать хоть какую-то копейку. Так и мы, за три копейки работали. Не было интернета, не было столько возможностей. Плюс ко всему, мы были первыми. Не было телевизионного кино, до этого лишь бразильские сериалы показывали, и тут вдруг появляется наш, отечественный, где, как поёт Николай Расторгуев, «ребята с нашего двора».
Долгое время многие думали, что мы настоящие опера. Предлагали нам перевестись из одного отдела в другой: «Ты же в сороковом? Давай переходи к нам в восемнадцатый!». Я стоял, улыбался. Они говорили: «Ой, простите, вы же артист». Сегодня такого успеха не было бы, чтобы об этом говорила вся страна. Нас везде принимали не просто «на ура», мы собирали, громко говоря, стадионы.
— Рок-звёзды, в общем.
— Ну не совсем рок-звёзды, но был успех. Все сливки собрали. За нами потом много было похожего материала, но такого успеха не было. Были «Опера», но это немного было всё равно не то. Разве что вот «Бригада» быстро стала культовой. Но мы определённо были первыми.
