Новость, объединяющая нас с классиками мировой литературы: оказывается, русский писатель Владимир Набоков любил комиксы и вдохновлялся Суперменом! Сайт The Times Literary Supplement опубликовал стихотворение The Man of To-morrow’s Lament, написанное Набоковым в 1942 году, так и нигде не опубликованное. Оно могло кануть в бездну и никогда не стать пазлом в биографии писателя, если бы не литератор Андрей Бабиков. Он отыскал произведение в одной из папок библиотеки Йельского университета.
Писатель познакомился с вселенной супергероя благодаря сыну Дмитрию, который увлекался комиксами о Супермене. Стихотворение посвящено переживаниям Кларка о том, что он не может иметь детей от Лоис Лейн. Литератор предполагает, что Набоков вдохновился комиксом Superman № 16, на обложке которого герои проходят мимо статуи Супермена с фразой «Oh, Clark … Isn’t he wonderful!?!» — именно она стала строчкой в стихотворении писателя.
Сейчас стихотворение можно прочитать в оригинале на английском языке:
The Man of To-morrow’s Lament
I have to wear these glasses — otherwise,
when I caress her with my super-eyes,
her lungs and liver are too plainly seen
throbbing, like deep-sea creatures, in between
dim bones. Oh, I am sick of loitering here,
a banished trunk (like my namesake in “Lear”),
but when I switch to tights, still less I prize
my splendid torso, my tremendous thighs,
the dark-blue forelock on my narrow brow,
the heavy jaw; for I shall tell you now
my fatal limitation … not the pact
between the worlds of Fantasy and Fact
which makes me shun such an attractive spot
as Berchtesgaden, say; and also not
that little business of my draft; but worse:
a tragic misadjustment and a curse.
I’m young and bursting with prodigious sap,
and I’m in love like any healthy chap —
and I must throttle my dynamic heart
for marriage would be murder on my part,
an earthquake, wrecking on the night of nights
a woman’s life, some palmtrees, all the lights,
the big hotel, a smaller one next door
and half a dozen army trucks — or more.
But even if that blast of love should spare
her fragile frame — what children would she bear?
What monstrous babe, knocking the surgeon down,
would waddle out into the awestruck town?
When two years old he’d break the strongest chairs,
fall through the floor and terrorize the stairs;
at four, he’d dive into a well; at five,
explore a roaring furnace — and survive;
at eight, he’d ruin the longest railway line
by playing trains with real ones; and at nine,
release all my old enemies from jail,
and then I’d try to break his head — and fail.
So this is why, no matter where I fly,
red-cloaked, blue-hosed, across the yellow sky,
I feel no thrill in chasing thugs and thieves —
and gloomily broad-shouldered Kent retrieves
his coat and trousers from the garbage can
and tucks away the cloak of Superman;
and when she sighs — somewhere in Central Park
where my immense bronze statue looms — “Oh, Clark…
Isn’t he wonderful!?!”, I stare ahead
and long to be a normal guy instead.
Почему же стихотворение не было опубликовано сразу? Дело в том, что редактор The New Yorker Чарльз Пирс отказал Набокову в публикации. Сам писатель понимал, что середина произведения провисает из-за того, что английский язык в 1942 году ещё не был им хорошо изучен. Литератор Бабиков комментирует отказ редактора так: «Пирс и представить не мог, что отказал в публикации, возможно, первого стихотворения о Супермене, которое так и нигде не было издано». Знай Пирс, какой популярности добьётся Набоков, стал бы он внимательнее читать The Man of To-morrow’s Lament?
