24 октября на большие экраны выходит фильм «Пришелец» — фантастическая драма Ивана Соснина с Максимом Стояновым в главной роли. Это камерное кино о человеке, повстречавшем инопланетное существо в теле маленькой девочки. По случаю премьеры поговорили с Иваном Сосниным о концепции картины, отказе от спецэффектов и бюджетировании авторского кино в России.
— Ты не только режиссёр, но и автор сценария «Пришельца». Как тебе пришла идея его создания?
— Мне очень нравятся фильмы о космосе. Я давно мечтал снять что-то на эту тему. При этом понимал, что, обладая ресурсами нашей компании, мы не можем сделать «Интерстеллар» или «Прибытие» — нужно что-то камерное. Наш продакшн Red Pepper Film занимается ещё и рекламой, поэтому уход зарубежных брендов из России в 2022 году образовал вакуум как в финансовом, так и временном планах. У нас не было проектов, и мы задумались: «А почему бы не снять независимое кино?»
Я стал накидывать идеи о встрече человека с пришельцем — у меня не было конкретных образов. Продюсер фильма и по совместительству моя жена Яна Шмайлова показала мне фотографию Алёны Мирошниковой со словами: «Смотри, какая классная девочка!» Как раз в то время она пришла в агентство к нашей подруге Лене Чигвинцевой. За её плечами не было ни одного фильма, только съёмки в рекламе — например, Gucci.
Фотография Алёны запустила процесс — с этого всё и началось. Тогда я и подумал, что пришелец может быть в теле ребёнка — спасибо инопланетной внешности актрисы. Сценарий написал буквально за две недели — без обсуждения фокус-группы. Текст дорабатывался в процессе съёмок. Фильм состоит из блоков, которые изначально не были связаны друг с другом. Дом из мусора, Алёна из Калининграда, уральская деревня — мы начали собирать паззл.
— Ты всегда так быстро пишешь сценарии?
— Нет, «Далёких близких» я писал год. Здесь просто сложились обстоятельства: не было ни соавторов, ни креативного продюсера, ни денег. Но мы владели временем. Нужно было хоть как-то творчески двигаться, чтобы не погрузиться в депрессию.
— Сколько длились съёмки?
— Вместе с подготовкой весь процесс занял около двух месяцев. У нас было порядка 15 смен. Фильм очень камерный с минимальным количеством локаций и актёров.
— Почему ты остановил свой выбор на Максиме Стоянове как исполнителе главной роли?
— Максим давно сидел у меня в голове где-то на лавочке. Я присмотрел его ещё на Международном кинофестивале в Котбусе, где показывали фильм «Гив ми либерти» с его участием — это история о российских эмигрантах в США. Причём сначала я подумал, что передо мной американский актёр. Он мне, очень понравился поэтому я сразу вспомнил о нём.
Решили попробовать. Средств особо не было, поэтому нам нужен был авантюрист, который согласится приехать на Урал за минимальный гонорар и не побоится уличных условий — например, ходить в туалет на улице. Ни о каком райдере и речи идти не могло. И Максим согласился.
Алина Кувшинникова
— Получается, других актёров ты даже не пробовал?
— Всё верно. Раз Максим согласился и проявил интерес, мы не стали рассматривать другие варианты. Когда всё происходит стихийно, ты веришь, что это даст свои плоды. Где-то подчиняешься и принимаешь. Не стараешься превратить хаос в порядок.
— Максим и правда хорош в этой роли.
— Это нестандартная для него роль. Он снимается в совсем других амплуа. Очень рад, что у него получилось. Мы показывали «Пришельца» на фестивалях ММКФ и VOICES: многие подходили и говорили, что не узнали Максима.
— Почему ты решил использовать в качестве локации реально существующий дом из мусора? Не было мысли отстроить декорацию самостоятельно?
— Этот дом строили на протяжении 20 лет. Я никогда такого не видел. Причём мы сняли малую его часть. У его хозяина был отец, который мечтал построить здание, с которого будет виден весь Урал. Вместе они сделали первый этаж. Спустя время отец умер. Тогда его сын Александр продолжил дело. Сейчас там есть башня, с которой действительно видно Уральские горы. Он строил дом с душой. Здание состоит из множества вещей: где-то вообще можно найти приклеенные рыбьи жабры и фантики.
Мы поднимались на башню — было очень страшно. Всё качается и держится на соплях, но при этом стоит. Я нашёл здание в интернете. Мы приехали посмотреть и решили, что съёмки должны быть именно там. Сначала Александр даже не осознавал, о каких масштабах идёт речь. Думал, мы просто пофоткать хотим. Когда приехали к нему в первый раз, он спросил: «А где ваша камера? Не взяли с собой что ли?» А потом к нему перебралась сотня человек и разбила лагерь. Мы показали ему выпуск «Кино в деталях» с нашим фильмом. И он очень обрадовался, что о нас говорят по центральным каналам.
Самостоятельно отстроить декорацию мы бы не смогли, особенно учитывая наш бюджет. Мне нравится, что этот проект искренний и настоящий. Все локации можно найти на Урале.
— Как проходил поиск бюджета?
— Сначала было очень опасно и страшно — у нас совершенно не было денег. Мы снимали средства с кредиток до нуля. Яна говорила: «Ну, разберёмся. Раз актёры согласились, идём дальше. Если что, продадим что-нибудь». После того, как отсняли несколько смен, стали отправлять продюсерам записи с плейбэка. Первым присоединился Максим Добромыслов, который не так давно снял на Урале «Межсезонье» и знал нашу команду. Остальных партнёров мы искали таким же образом.
Для нас это первый подобный опыт: до этого Red Pepper Film был продакшеном, который работал с большими компаниями: «Далёких близких» мы делали с киностудией «КИТ». А здесь начался путь нашего самостоятельного производства, где мы сохраняем все права за собой.
— Как режиссёры и сценаристы начинают работать с платформами и большими бюджетами?
— Редко бывает так, что ты отправляешь какому-то онлайн-кинотеатру идею, он за неё цепляется и начинает вкладывать деньги. Проще снимать либо по уже готовому сценарию платформы, либо приходить с готовым материалом и продавать его. То же сейчас происходит с «Пришельцем» — мы предлагаем его для покупки. Думаю, вкладывать в него деньги никто бы не стал, потому что это камерная авторская история. Можно ещё ходить за финансированием в «Фонд кино». Мы два раза получали деньги от Минкульта, несколько проектов работали с платформами и пока единожды сняли что-то самостоятельно. Но ни разу не было такого, что пришли к стримингу со своим сценарием и сразу же получили средства для его реализации.
— В чём состояла главная сложность работы с Алёной Мирошниковой?
— Я много раз снимал детей, поэтому ещё на этапе сценария понимал, что будет непросто. Тем более Алёна без опыта. Исходя из этих вводных, и прописывал пришельца, который большую часть экранного времени общается телепатически, не открывая рта. Конечно, этот приём чуть упростил мне работу на площадке. Благодаря типажу Алёна очень органична в кадре: ей достаточно спокойно стоять и смотреть в камеру. Зритель уже может домысливать что угодно. Поэтому мы и двигались в сторону немых, но визуально приятных сцен, уходя от большого количества диалогов.
Но выработка была большая, поэтому Алёне всё равно было тяжело. На площадке были слёзы. Понятно, что в том же «Юге» у Ярика насчитывалось около 50 смен. И я до сих пор не понимаю, как он их перенёс. Здесь было попроще, потому что мы работали в одной географической локации — в Свердловской области. Но она ребёнок. Мы старались заботиться и где-то снимать сцены без неё, когда Макс разговаривал сам с собой. У неё было около десяти смен. Между тем она большая молодец. Я очень доволен результатом и считаю, что успех фильма во многом её заслуга.
Алина Кувшинникова
При этом я очень переживал, потому что у нас даже репетиций не было. Макс был в Москве, а она — в Калининграде. У нас не было денег оплачивать перелёты, проживание и смены простоя. Мы в один день встретились, примерились и уже на следующий запустили съёмки.
— Что нового ты привнёс в изображение инопланетных существ?
— Мне хотелось, чтобы пришелец был человеком. Чтобы мы не превращали фильм в сказку-боевик, когда чудище выпрыгивает из-за угла. К такому меня не тянет. Мне близки фильмы вроде «Прибытия» и «Луны 2112». Нравится, когда о пришельцах говорят через полутона, не углубляясь в их инопланетный визуал.
Хотелось сделать существо непонятным, чтобы зритель не понимал, откуда оно и что хочет. Чтобы можно было задуматься о том, что пришельцы среди нас. Я старался размыть грань между инопланетянином и человеком. В нашем мире кто угодно может быть пришельцем, поэтому ко всем нужно относиться одинаково уважительно.
— Пока общались, подумалось, что истории об инопланетянах в России реалистичнее смотрятся без спецэффектов.
— Возможно. Я в принципе не очень верю в спецэффекты, сделанные на коленке. Если есть миллиардный бюджет, можно снять классно. Но многие фильмы в России, которые разрабатывают по амбициозным сценариям с большим количеством спецэффектов, выглядят не очень правдиво. Это касается как космоса, так сказок и катастроф. Когда не веришь спецэффектам, перестаёшь верить истории.
Алина Кувшинникова
Я стараюсь отсечь всё, что может придать сюжету вранья. Да и спецэффекты в принципе не особо люблю. Когда мы снимали сериал «Юг», очень настаивал, чтобы все проезды в поезде или машине были настоящими. Большую часть пути героя мы находились в реальных локациях.
Спецэффекты должны быть прикладными. Мы сейчас снимали новый фильм «Легенды наших предков» — это околосказочная история. Все костюмы шили самостоятельно. Если 10-20 лет назад ещё можно было обмануть зрителя, то сегодня заставить его поверить в нечто инопланетное очень сложно.
— Героиня Алёны Мирошниковой говорит: «Если бы все были такими, как ты, у Земли был бы шанс». О каких человеческих качествах идёт речь?
— Герой Максима Стоянова созидает, а остальные лишь разрушают. Это единственный человек, который поливает цветы, пересаживая их в банку из-под майонеза, ухаживает за лошадьми и строит дом из мусора. Он делает что-то на благо людей вокруг, хотя его никто об этом не просит.
— В «Пришельце» ты много говоришь о концепции эко-френдли. Придерживаешься ли ты её в реальной жизни?
— Это глобальная проблема, которую хочется решать сверху. Около нашей прошлой квартиры в Екатеринбурге стоял бак для сбора пластика, коим мы активно пользовались. Сейчас наша семья переехала, а ближайший контейнер находится очень далеко. Мы с женой не водим машину и ездим на электросамокатах. Чтобы доехать до торгового центра, где принимают раздельный мусор, нужно взять такси. А я в целом не очень люблю перемещаться на автомобилях по городу, где можно ходить пешком.
То есть ты и воздух загрязнишь, и время с деньгами потратишь. Поэтому сейчас всё как-то тяжело. В наш офис пришла работать новая девочка Маша, которая поставила коробку для бумаги, чтобы потом отвозить её на переработку. Хочется, чтобы коммунальные службы задумывались об этом.
— Почему ты не хочешь водить машину?
— Не понимаю неоправданное количество машин на улицах. Их очень много: они стоят на парковках и во дворах. Многие на них даже не ездят. Я в принципе не сторонник использования большого количества благ, которые производит человечество. Например, не особо люблю покупать одежду или технику. Не понимаю, зачем нужно каждый раз приобретать что-то новое, если у тебя нет в этом необходимости, — речь о тех же телефонах, которые меняют каждый год.
Как раз в машине у меня нет необходимости. Я обустроил быт так, чтобы мне было удобно везде добираться пешком или на самокате. Меня очень раздражает, когда выхожу из подъезда и упираюсь в кучи машин. Не понимаю, как люди могут оставлять свою собственность на общественной территории. Давайте я вынесу ванну и поставлю её на газон? Почему они имеют право занимать место во дворе своим имуществом, а я нет? Так что глобально я против большого количества автомобилей и постоянно производящихся благ. Но это не радикальная позиция — на баррикады не пойду. Выскажусь с помощью кино.
— «Юг» — первый в твоей карьере сериал, не считая пилота «Мамонтов». Что чувствуешь после его финала?
— С момента начала съёмок до сегодняшнего дня я замечаю, как «Юг» перевернул мою картину мира и взгляд на формат контента. Сериальное производство очень сильно отличается от киношного. До этого я не понимал, что такое многосерийный формат и как его выпускать.
Касаемо производства: было очень тяжело. До этого я работал с фильмами по 30 смен, здесь у меня было 50 с лишним и восемь регионов с разными часовыми поясами и климатическими зонами. Так получилось, что первым сериалом стал именно роуд-муви, а это сложный формат для съёмок. Гораздо комфортнее и проще начинать с павильонного проекта, когда больше энергии можешь потратить не на перемещение, а на работу в кадре.
После съёмок «Юга» я не мог отойти пару недель — мне было сложно с кем-то разговаривать и ходить в офис. Случилась микродепрессия. Вся энергия осталась там, я был пуст. К финалу у меня изменились взгляды на процесс смотрения проектов, потому что кино и сериалы работают на разную аудиторию. Меня немного расстроило и удивило, что люди в большей степени ждут жёсткий контент — триллеры и убийства. Я читал комментарии в духе: «Ой, когда же героя наконец обворуют или убьют?» Меня это расстроило, потому что я жил в мире, где положительный контент тоже имеет место быть.
В процессе выхода серий понял, что у сериала всё-таки есть своя аудитория — и она большая. У меня отлегло: понял, что «Юг» нужен людям. Мне начала приходить обратная связь, где люди благодарили за то, что сериал отличается от основного контента стримингов. «Юг» можно смотреть всей семьёй — и это важное УТП нашего сериала, которое меня очень радует, потому что с большинством российских проектов такое не прокатит. Думаю, мы сделали уникальный продукт в текущей точке времени, который дарит светлые чувства после просмотра.
— Как часто ты читаешь критиков?
— Всё читаю и очень хорошо отношусь к рациональной критике. Но бывает словесный перебор. Я прекрасно вижу минусы «Юга» — их много. Но есть такие рецензии, которые переворачивают всё. Которые унижают, а не раскладывают по полочкам.
Читаю обзоры и отзывы, потому что для меня важно получать обратную связь для дальнейших съёмок. Я всё-таки хочу, чтобы моё кино смотрели, поэтому прислушиваюсь к зрителю. Для меня очень важно работать не только для себя, но и для аудитории.
— Обычно ты всегда сам пишешь сценарии, но «Юг» — исключение. В чём состояла главная сложность работы с чужим текстом, приходилось ли спорить с Алимом Бесчоковым?
— Подобный опыт у меня был на «Мамонтах», где я поработал с креативными продюсерами и понял, что это такое. Поэтому дальше уже был готов. Но с «Югом» произошло немного иначе: сценарий будто был написал для меня — моя тема, формат, вайб.
Алим тоже рос без отца, он жил в похожих условиях в то же время — у нас один год рождения. Он тоже Юрьевич! Может, мы братья, которых разлучили в детстве? Мы сдружились. Конечно, были разногласия, но мы не спорили до ругани. Скажу так: самостоятельно я бы не смог написать такой сценарий. Это огромная работа на 300 страниц — целая книга.
— Ярослав Могильников приходил к нам на интервью, в котором рассказал, что не дожал на первых пробах. Помнишь что-нибудь с тех времён?
— Мы отсмотрели очень много ребят. В России будто бы мало проектов, где настолько много главного героя, поэтому было важно сделать правильный выбор. Очень переживали. Изначально Ярик не был фаворитом. Но он записал классные видеопробы: стильно оделся и выбрал хорошую локацию. Это не был ролик на фоне серой стены, как у остальных ребят. Его пробы выглядели частью фильма. Этим он пробился на очную встречу.
Но сценарий был написал не под Ярика. Нам пришлось чуть-чуть адаптировать текст. Алим описывал другого парня — тёмненького, щупленького, зажатого. Он сказал, что и подумать не мог, что главного героя будет играть рыжий парень, плохо произносящий букву «Р». Но благодаря ответственному подходу к съёмкам и немалому опыту Ярик справился.
Алина Кувшинникова
— Твои работы цепляют саундтреком: В «Юге» звучит Zoloto. В «Пришельце» — Mujuice. Сам ли ты подбираешь музыку?
— Практически всегда сам. Но в «Юге» скорее была коллегиальная работа — даже в сценарии было прописано много Zoloto. Плюс, у нас был музыкальный редактор Катя. В «Пришельце» я уже выбирал самостоятельно. Когда-то на первых драфтах наш режиссёр монтажа Макс поставил Mujuice, и он прям попал. Там ещё слова очень подходят: «Без тебя не вижу снов. Нужных слов не нахожу». Герою постоянно снится мама, и он ни с кем не может поговорить в деревне, кроме пришельца.
Ещё мне очень нравится комбинация наших треков: жестковатое техно Mujuice соединяется с Дарьей Виардо «Возвращайся домой» — нечто поэтичное и тягучее. Они контрастируют: грубое начало переходит в меланхоличный конец.
В «Юг» мне хотелось добавить Екатеринбурга: герой едет с Дальнего востока в Москву и заезжает в Челябинск. Но локацию никак нельзя было перенести из-за метеорита. В итоге в эту серию я добавил треки музыкальной группы «Сова» из Екатеринбурга. Чтобы хоть какая-то отсылочка была.
— Не было желания договориться с музыкантом о написании нового трека для одного из проектов?
— Несколько раз пытались, но не вышло. Опять же о переизбытке машин и вещей: мне кажется, сейчас очень много контента. Мой мозг уже не справляется с медиапространством. Будто бы все треки уже написаны, нужно их просто найти. Герой Максима Стоянова строит дом из использованных человеком вещей — то же делаю и я. Можно из уже имеющегося построить что-то новое. Много музыки обделено вниманием — нужно просто найти её.
Тот же трек «Аигел» из «Слова пацана» вышел несколько лет назад, но не прогремел. А вот в сериал он обалденно лёг и завоевал все чарты мира. Ребята не писали музыку специально для проекта, но она идеально легка как по темпоритму, так и по вокалу, потому что действие происходит в Татарстане. Плюс, мне кажется, у нас нет связки с какой-то группой, чтобы они выкроили время и написали целый саундтрек, как Shortparis для «Чувств Анны». Мне кажется, за деньги творчество не сделаешь. Заказать трек мало. Важно, чтобы музыканты хотели написать музыку. Чтобы всё было по любви.
