На онлайн-платформах «КиноПоиск HD», KION и PREMIER 26 сентября выходит «Общага» — участник фестиваля «Кинотавр», режиссёрский дебют Романа Васьянова, российского и голливудского оператора, снявшего такие картины, как «Стиляги», «Отряд самоубийц» 2016 года и «Тройная граница». А ещё Роман много работал с рекламой и поставил более 300 рекламных роликов для Apple, Philips, Puma, Budweiser, Dell, Pepsi и других брендов. Первый срежисcированный Васьяновым фильм снят по дебютной книге популярного российского писателя Алексея Иванова «Общага-на-крови». Благодаря компании Metrafilms, которая занималась производством фильма, кинокритик Иван Афанасьев смог поговорить с Романом до российской премьеры — о жизни в коммуналках, работе с голливудскими режиссёрами и правде о 90-х.
— С чего началась «Общага» как фильм?
— Где-то в 2007 году мой друг, Валерий Тодоровский, дал мне почитать два романа Алексея Иванова: «Географ глобус пропил» и «Общага-на-крови». С тех пор «Общага» сидела в моей голове в районе десяти лет. Сначала я хотел снять её как оператор, привлекала идея кино в замкнутом пространстве. Но потом так сложилась судьба, что я сам написал первый драфт сценария, подключились замечательные сценаристы, и мы, собственно, доделали это всё. Я сам не заметил, как оказался в режиссёрском кресле. Как-то всё само собой сложилось. Мне сложно даже сейчас это анализировать. Я просто не успел испугаться.
— У меня как раз был вопрос про сценаристов. Трое дебютантов: Екатерина Богомолова, Павел Селуков и Дарья Селукова. Кто они, какую роль сыграли, каково твоё участие?
— Я сделал только первый вариант сценария, структуру, и дальше понял, что моих литературных талантов не хватает, чтобы довести его до нужного уровня. Артём Васильев [продюсер фильма — ред.] посоветовал мне Катю Богомолову, молодую сценаристку [участница сценарной мастерской комедии, организованной Тимуром Бекмамбетовым и Жорой Крыжовниковым — ред.]. Она работала с Алексеем Германом-младшим на каких-то проектах. Мы с ней сели и сделали более мощный второй драфт.
Потом уже, ближе к съемкам, стало понятно, что мы с Катей немного выдохлись, и тот же Артём Васильев посоветовал мне Павла Селукова, замечательного писателя [автор сборников рассказов «Халулаец» и «Как я был Анной» — ред.]. Он родом из Перми, как и Алексей Иванов. Подключилась и его сестра, Дарья Селукова, которая училась на журфаке. Вместе мы сделали финальный драфт сценария, который больше не менялся. И мне нравится такая история, когда ты работаешь над сценарием не с одним человеком. У кого как складывается, конечно, потому что разные бывают мнения. На мой взгляд, это вариант не для всех. Потом мы подали сценарий в Минкульт и выиграли деньги на постановку. Стало понятно, что всё зашло достаточно далеко, и уже некуда отступать.
— Консультировался ли ты с Алексеем Ивановым, когда вы писали сценарий?
— Нет. Мы знакомы, он замечательный человек, приезжал к нам на площадку, мы с ним бродили-гуляли, он видел фильм и очень тепло о нём отозвался. Я тогда немножко выдохнул, потому что для меня это был самый серьёзный зритель. Он никак не вмешивался, дал нам полную творческую свободу, и это говорит о его невероятно широком кругозоре на искусство: он понимает, что любая адаптация книги — это в первую очередь не побуквенный перенос текста, а скорее передача его атмосферы, общей идеи.
А какими путями этого добиваться — уже вопрос второй, потому что у кино свой язык. Оно отлично от литературы, и какие-то вещи, которые работают в литературе, просто не работают в кино. Алексей очень адекватно это всё понимает, когда видит, что люди действительно стараются и хотят сделать что-то хорошее, он всегда поддерживал и был невероятно приятным, замечательным другом, партнером. Могу сказать о нём только самые светлые слова, и о его продюсере, Юле Зайцевой.
— В книге нет информации о времени действия и месте действия. В фильме указано конкретное время — Свердловск, 1984 год. Почему так?
— Потому что примерно в это время сам Иванов учился в университете в Свердловске и жил в обшаге. И это его первая книга, в которой он описал общагу, людей, с которыми жил [книга написана в 1992 году — ред.]. Только мы действие по времени перенесли чуть подальше, потому что 1989-й год, когда он учился на журфаке, это скорее уже финал перестройки, два года до развала СССР, и, на мой взгляд, немного не хватало внешнего давления на героев. А перенеся это в апогей застоя, до прихода Горбачева, когда была финальная попытка законсервировать страну — это ещё позволило нам сделать так, чтобы было «некуда». Всё предрешено.
— Общага в данном случае — это такой символ России, мне кажется, вневременной.
— Я бы сказал, что это символ мира, нашей жизни, структуры, где есть рай, ад, и посередине лестница. Есть такой замечательный поэт, Илья Кормильцев, который написал все тексты для «Наутилус Помпилиус» и «Урфин Джюс» [рок-группа из Свердловска — ред.], песни которой звучат в нашем фильме. У него была замечательная цитата: «люди — это ангелы, которые упали с лестницы». И для меня, наверно, суть фильма об этом — о падших ангелах, которых ты любишь и которые были рождены летать, но, к сожалению, не взлетают. Пока один улетел, остальные стараются.
Я понимаю, что это кино, возможно, тяжёлое, мрачное для людей, но мне кажется, в финале фильма есть ощущение катарсиса, чистоты. И для меня это важнейший аспект в кино — то, чем оно заканчивается и о чём говорит.
— Мне показалось, что это аллюзия и на нынешнее время, что мы сейчас сами в каком-то застое находимся.
— Безусловно. Это не было так, что «я сниму фильм, обвиню кого-то, сделаю что-то». Нет, просто мы люди, живём в тех же человеческих страстях, слабостях, которые вечны — ещё с древнегреческих трагедий не поменялись. Этим фильм и интересен, очень редкая форма, когда в столь малом визуальном пространстве, общежитии, можно рассказать о таких глубоких человеческих вещах. Чего очень часто не хватает в больших фильмах, когда просто глупость транслируется и ничего за этим нет. А в «Общаге» есть.
Я это знаю и я люблю его, я отвечаю за каждую минуту этого фильма. Я знаю, что как я хотел, таким я этот фильм и сделал. Другой вопрос, понравится ли это кому-то или нет, но я точно не хотел кидать какие-то комки грязи в людей. Жизнь и так не самая простая, но мне кажется, именно это кино чуть-чуть меняет. Ты выдыхаешь, ощущение от него светлое, оно очищает. Кажется, это самое главное в искусстве.
— Я почему именно Россию приплетаю… Потому что Россия же — страна коммуналок. У нас вся жизнь в этих общагах в основном состоит.
— Точно. Я жил шестнадцать лет в коммунальной квартире, какое-то время учился в санатории, очень хорошо знаком с «общежитийным» началом нашего общества (смеется). С одной стороны, это убого, грязно и плохо, с другой стороны — я не думаю, что где-то в мире можно получить такой же невероятный опыт человеческого общения, понимания о человеке того, кто он и что он, сожительства с людьми, которые тебе не родственники и не близкие.
Поэтому я думаю, что в любом пути есть как негативные, так и позитивные моменты, и я рад, что родился в 1980 году, успел хватануть немного вот этого «советского мира». В свою очередь, 90-е — с одной стороны, тяжёлые, но с другой стороны — картина мира, ощущение ценностей, понимания того, что есть хорошо, а что — плохо, это важно и здорово. Поэтому я думаю, что нам нужно попытаться прекратить стыдиться этого опыта. Мы, россияне, с ним не похожи ни на кого. И нам, безусловно, нужно меняться и что-то к лучшему делать, но не надо стесняться самих себя, а просто постараться понять, что вот так сложилось и нужно думать о том, как сделать это лучше.
— Ты сказал про 90-е. Хочется услышать мнение человека, который в это время вырос — действительно ли в девяностые все было так, как это сейчас расписывают? У героев фильма ведь это всё впереди.
— Что такое «девяностые»? Это обрушение надежд и системы ценностей у моих родителей. Я видел, какими они были потерянными тогда. Они выросли во времена застоя, когда за них система уже решила, сказала, что вот ты пойдешь на завод, ты — будешь инженером, и более-менее вы как-то дотянете. И все вдруг рухнуло, самые предприимчивые, ловкие и умные, неплохие, одаренные двинулись и сделали свою жизнь сильно лучше.
Люди, которые не были биологически одарены этими данными, потерялись. Это гигантская трагедия потерянных, родившихся в 1960-е детей «оттепели». И вот это ощущение горя, нищеты было тяжёлым. Но при этом я думаю, что испытания, которые человеку посылаются, если он из них делает правильные выводы, предстают большой мотивацией в жизни. И часто именно мотивации людям не хватает. На любые трудности надо смотреть с прицелом, что в конце туннеля когда-нибудь обязательно засияет лучик света, и к нему надо идти — иначе можно просто сойти с ума. Хотя люди живут, и кому-то это может показаться юношеским максимализмом. Мне кажется, что только такой взгляд на жизнь даёт возможность как-то жить.
— Вопрос об операторе, Александре Александрове, который работал с американскими режиссеёрами, с Михаилом Локшиным [режиссёр «Серебряных коньков», выросший в США — ред.]. Как ты вообще подбирал оператора?
— С Сашей мы познакомились в Лос-Анджелесе, хотя он из Воронежа. Очень интересный человек, приехал поступать в Америку чуть ли не в MIT [Массачусетский технологический институт — один из самых престижных вузов мира — ред.]. То есть, он математик. Потом он понял, что не хочет заниматься математикой, хочет стать кинооператором. При этом у него мозги абсолютно под точные науки.
Когда мы встретились, он просто хотел познакомиться. Я русский, он русский, оба живем в Лос-Анджелесе и оба операторы. Когда всплыла «Общага», я долго думал, с кем бы хотел снять фильм, и выбрал Сашу. Он действительно талантливый и замечательный человек, и он привык работать в американской системе, в жёстком ритме. Было важно, чтобы мы фильм сняли за двадцать дней, что очень мало. И Саша, мне кажется, сделал не просто хорошую работу, а снял отличный фильм, где кроме стен и лиц артистов нет ничего, но при этом, мне кажется, есть свой стиль, свой мир, своя атмосфера, и она не выпячивается, то есть артисты всё равно остаются на переднем плане. Я такое кино люблю. Кажется, самое главное в операторской работе — оставаться чуть в тени и рассказывать историю.
— Где ты сейчас живёшь — в России или в Америке? Какая у тебя работа сейчас, новые проекты?
— Сейчас я в России нахожусь и буду снимать новый фильм. Я пока не могу рассказывать об этом проекте, он интернациональный, и я этому очень рад. У меня был большой проект в Лондоне, от которого я отказался. Что будет дальше — пока не знаю. Поэтому пока что тихо живу, наперёд стараюсь сильно не загадывать (смеется). Просто делаю, что нравится. «Делай, что должен, и будь что будет».
— Ты снял три фильма с Дэвидом Эйром [режиссёр «Отряда самоубийц» 2016 года, «Яркости» и «Ярости», которые он снимал вместе с Романом — ред.]. Не хочешь ли ты продолжить с ним работу?
— Знаешь, мы немного с Дэвидом разошлись. Там не было трагедии или ссор, он тоже свою жизнь довольно сильно поменял, как семейную, так и творческую, и просто в какой-то момент мы оба поняли, что нам надо отдохнуть друг от друга. Когда ты делаешь три-четыре фильма подряд с одним человеком, неважно, какие у вас отношения, в какой-то момент просто приходит творческая усталость. Это не связано с какими-то обидами, просто энергия чуть иссякает. И дальше для всех будет лучше это принять понять, и двинуться дальше какими-то своими путями. Поэтому пока у меня нет планов работы с Дэвидом, но посмотрим. Всякое в жизни бывает, и я не удивлюсь, если через года три-четыре мы с ним снова что-то снимем.
— Выход «Общаги» в кинотеатрах, которая была снята ещё в 2020 году, не состоялся из-за пандемии. Как ты считаешь, у фильма вообще есть коммерческий потенциал?
— На самом деле, он был снят ещё в 2019-м. Плюс нашего фильма в том, что он очень дешёвый. Мы его сняли за скромные деньги. И он уже сейчас куплен тремя платформами [фильм выходит 26 сентября на трёх онлайн-платформах: «КиноПоиск HD, KION и PREMIER — ред.]. Я не могу говорить точно, не знаю цифр, но слышал, что там даже уже есть какая-то прибыль. И я, кстати, сознательно пытался снять фильм, который может что-то заработать.
