5 декабря в Okko и START вышел финальный эпизод первой части «Лихих» — криминальной драмы Юрия Быкова о 1990-х на Дальнем Востоке. В основе сюжета — реальная история Евгения Дёмина, участника ОПГ «Общак». Мы пригласили в гости 2х2 актрису Анну Завтур, чтобы обсудить особенность сериала и её героиню, кинематографичность девяностых, а также работу с Юрием Быковым.
— Вышел финальный эпизод первого сезона «Лихих». Расскажи нам о своём персонаже.
— Лиза — дерзкая внешне девчонка, но на самом деле очень уязвимая внутри. Она оказалась в жёстких жизненных обстоятельствах, очень травматичных. Лиза в юности пережила изнасилование, из-за чего ей пришлось уехать из города, в котором она родилась. Однако через несколько лет она вынуждена вернуться из-за болезни матери. Её всё ещё сильно кошмарит опыт насилия, но она решает бросить вызов этому миру и своему страху. Выбирая яркий сексуальный образ, она как будто нарочно провоцирует мужской мир: «Давай, попробуй, сделай со мной это ещё раз, я вас не боюсь». Её отчаянный бунт откликается в сердце Жени, который становится одновременно и её защитником, и мстителем, и возлюбленным.
Для меня тема этой роли — нездоровые отношения. Линия с Женькой — болезненная и неадекватная любовь, в которой преобладает желание нанести друг другу какие-то увечья. У меня в жизни был такой опыт. Мне кажется, любая девушка рано или поздно в каком-то виде проходит это и вырабатывает иммунитет или хотя бы понимание, где нужно остановиться, иначе будет плохо. Когда мне предложили роль Лизы, я подумала, что смогу её сыграть — ничего романтического в её несчастье нет. Это история девушки с очень трагической судьбой.
— А насколько сеттинг и формат сериала помогает раскрыть персонажа?
— Мне кажется, что 1990-е — такое время, где было возможно всё и во всех смыслах. Это довольно кинематографичная среда. Плюс плотность событий. Люди быстро поднимались и так же быстро сгорали. Сегодня ты решаешь, а завтра тебя просто обводят мелом на асфальте. Муж моей героини (Женя) постоянно ходит по грани, Лиза это понимает и живёт в постоянной тревоге. Женя может быть убит в любой момент или может сам кого-то убить и сесть в тюрьму. Думаю, все эти обстоятельства только усиливают их зависимость друг от друга. Быть девушкой бандита в 1990-х — было чем-то одновременно очень крутым и очень опасным.
— А расскажи, как вы начали работать с Быковым.
— Я не была знакома с Юрой лично, хотя, конечно, смотрела его фильмы. Мне было очень любопытно, когда я узнала, что он будет режиссёром «Лихих». На первые пробы он, кстати, не пришёл. В тот день утром я проснулась с температурой, но подумала: «Аня, блин, это Быков, надо ехать, такого шанса может больше и не быть». Закинулась витаминами и поехала. Приезжаю. Ассистентка мне сообщает, что Юра не придёт и по тому, как она нескладно мне объясняла причину, я начала думать, что он просто забил или проспал. Что там было на самом деле — я не знаю, но меня это, честно, просто выбесило. Мне предложили записать для него самопробу, я наотрез отказалась и вообще как-то не очень с ассистенткой поговорила, прям всю обиду на неё выплеснула, даже неловко потом было.
Я достаточно вспыльчивый человек. Сейчас с этим меньше проблем, но всё равно случаются моменты, когда я реагирую слишком эмоционально. Помню, вышла от туда и подумала: «Вот я дура, меня же после этого больше не позовут». Но потом позвали ещё раз. Спасибо продюсеру Ване Самохвалову и кастинг-директору Тате Заленян. Когда я уже пришла на пробы с Юрой, я всё ещё была обижена. Он меня сначала спросил, что я думаю об этой истории, а я от волнения как-то высокопарно отвечала, хотя понимала, что несу какой-то бред. Потом перечисляла проекты, в которых снималась. Несколько из них он точно видел, но меня никак с ними не ассоциировал. В какой-то момент мне показалось, что ему вообще не интересно, о чём я рассказываю. И я ему говорю: «Зачем вы меня спрашиваете, если вам не интересно?», и тут он вдруг как-то включился, не знаю, наверно, увидел во мне что-то схожее по энергии с персонажем, а когда мы перешли в зону профессионального, всё сразу стало классно.
Текст отличный, сцены супер, но совершенно никакого мэтча с первыми партнёрами не было. Потом пришёл Егор Кенжаметов и просто сломал стену во время проб. Ну не прям снёс, а ударил кулаком и оставил вмятину. И мы оба с Юрой такие: «О, вот это уже нормик», а то до Егора Быков уже просто психовал, отодвигал парней, которые со мной пробовались, хватал меня и кричал: «Да ты можешь вот так её схватить, по стене ударить!» Очень круто, что у него есть эта зона актёрского включения в режиссуре. Он может так показать, что потом хрен повторишь.
Я из тех актрис, которые по долгу разбирают сценарий перед началом работы, чтобы успеть попробовать разные краски, способы существования. И, наверное, в 95% случаев работы с Юрой, когда я приходила с «приносом», он предлагал решения, о которых я не могла даже подумать. И надо признать, это было интереснее, чем все мои идеи, так бывает нечасто. Так что уже с проб мне стало понятно, что он не просто хороший режиссёр, а ещё и очень талантливый интересный человек. У нас произошла абсолютно актёрско-режиссёрская химия. Мы очень хорошо друг друга понимали, как мне кажется. Надеюсь, он с этим согласится.
100% я выросла на этом проекте как актриса, потому что Юра давал мне задачи в зонах роста. Прежде мне не приходилось работать в кино так остро. Я прожила суперэксклюзивный опыт. Я отдала этой работе всё, что могла и даже больше. Несмотря на сложный производственный процесс, мы искали, находили, меняли, добивались, это очень круто. Прям кайф. Получилось или нет — судить зрителю, но в конце проекта Юра сказал мне очень приятные слова, какие — не важно, но он был доволен моим исполнением. Такие оценки очень важны и дают сил, надеюсь мы ещё с ними когда-нибудь поработаем.
Юрий Быков – большой актёрский режиссёр. Так и напишите, пожалуйста!
— Ты упомянула сложный производственный процесс. С чем нетипичным вы столкнулись?
— Во-первых, это очень длинный проект, 120 смен! Мы почти год снимали, потому что будет два сезона — сейчас выйдет восемь серий, потом ещё восемь. Это очень большая дистанция. Ну а дальше следуют все те проблемы, которые в принципе есть сейчас в индустрии: ограниченность во времени, производственная гонка, из-за которой можно потерять важные нюансы. Физически это было очень тяжело, хотя смен у меня было, конечно, меньше, чем у пацанов. У меня могла быть всего одна смена в месяц или три. Но иногда они шли подряд, хотя больше десяти, по-моему, не было ни разу
До сих пор благодарна вселенной за такой график, в котором оставалось время и на отдых, потому что задачи, которые ставил Юра, и тот уровень погружения в персонажа, которой он от меня требовал, сильно меня расшатывали, в первую очередь психически. Не было, наверно, ни одной смены, где бы меня не били, или я бы я не орала, рыдала или умирала. А нет, были! Сцены с обнажёнкой. То еще «удовольствие», думаю все прошедшие через это актрисы меня поддержат. Это очень выматывает эмоционально, при всей человеческой симпатии к партнёрам мне это всегда тяжело.
— А вот «производственная гонка», которую ты упомянула, связана со «Словом пацана» или другими проектами о 1990-х?
— Нет, у нас не стояло таких задач. Когда вышел сериал «Слово пацана», мы были только на середине съёмочного периода. Я его тогда не смотрела, потому что понимала, что это может сбить. Выработанная в театре привычка. Лев Абрамович Додин, например, ставил «Чайку» Чехова. Есть пьеса, а есть его сценическое сочинение. В нём сокращены персонажи, текст одного героя отдан другому, и это совершенно другая история. Когда мы приступили к работе, он сказал, чтобы мы не читали больше Чехова, и рекомендовал не смотреть другие спектакли. Хоть это и индивидуально, но ты всё равно начинаешь сравнивать. Поэтому я была максимально сконцентрирована на нашей истории и старалась не смотреть ничего о 1990-х.
— Как считаешь, похожи ли эти проекты?
— Мне кажется, все три упомянутые проекта о 1990-х очень разные, и это и хорошо. «Слово пацана» больше тянется в сторону художественного взгляда на время. У нас более жёсткая история, более реалистичная. «Дети перемен» более эстетская что ли, как минимум в плана текстов и постановки.
— Сериалы о 1990-х часто играют на визуальной атрибутике времени. Хватило ли тебе этого в «Лихих»?
— Когда мы начинали, мне хотелось каких-то образов более точных во времени. Узнаваемых, объёмных. Актёрам это очень помогает. И, конечно, я совершенно не ожидала, что у моей героини будет такой образ — совершенно не во времени. Это вызывало у меня много вопросов и даже сопротивление. Здесь важно понимать, что есть зоны, на которые артист не очень влияет. Я решила для себя, что мой образ — художественный приём. И, собственно, доверилась режиссёру и команде фильма. Сейчас сложно оценить результат, слишком мало времени прошло, но я читаю отзывы зрителей, и кому-то нравится, кому-то нет. Во всяком случае это стало поводом для обсуждения, что, конечно, является доказательством включённости зрителя в проект.
— Не обидно, что Лизы так мало в начале сериала? Ощущение, что ей сложно сопереживать со старта.
— У меня нет такого ощущения. Мне кажется, очень органично внимание переходит от Лизы-ребёнка, к Лизе повзрослевшей, а потом и ко мне. А как круто сделан кастинг!? Мы все реально между собой очень похожи.
По поводу первых серий... Обидно — нет. Жалко — да. На премьере люди меня не увидели, потому что мы с Кенжом появляемся только в четвёртой серии. Было немного неловко. Подходили знакомые спрашивали, а где ты? Приходилось всем объяснять. Поэтому, кстати, я не люблю ходить на премьеры фильмов, в которых не снималась. Хожу только если приглашают платформы или близкие друзья, актёры или режиссёры. Я понимаю, что это важно для карьеры и прочее, но мне это дико не органично. Но главная дичь, на мой взгляд, — это ездить по фестивалям «гостем», которого как бы никто и не звал. Поеду только если фильм с моим участием будет в программе.
— Как ты относишься к тому, что у нас постоянно снимают сериалы и фильмы о 1990-х?
— Любопытно увидеть разницу, особенно между проектами, которые снимались раньше. Например, смотришь «Брата» и видишь, как эпоху воспринимали люди, которых она окружала. Мне кажется, что тема девяностых не перестанет быть актуальной, потому что это важная часть нашей истории. И все её пытаются переосмыслять по-своему, потому что взгляд на прошлое тоже может меняться.
Плюс более банальная вещь, о которой я уже говорила: девяностые — очень кинематографичное время, в котором были свои правила и своя эстетика, которая выглядит для кино привлекательной. Это жестокая среда, в рамках которой можно более остро и глубоко строить драматургические модели, что и сделал в «Лихих» замечательный сценарист Олег Маловичко.
— А ты смотришь западное кино и сериалы? И что ты вообще смотрела в последнее время?
— В последнее время я чаще смотрю то, что выходит у нас на разных платформах. Иногда полностью, иногда нет. Я смотрела «Комбинацию», «Чистых», «Слово пацана», «Детей перемен», «Игры». Мне любопытно следить за российскими проектами, они мне ближе, и это связано с индустрией и тем, какие возможности они сейчас даёт.
А, «Преступление и наказание» ещё, две серии смотрела! На мой взгляд, это интереснее многих других проектов. Мне очень хочется поддержать ребят, потому что слышу много негативных отзывов об актёрских работах в том числе. Думаю, этот хейт немного перегрет, есть более посредственные и банальные истории, которые совсем не ставят перед собой задач освоить хоть какое-то новое пространство в кино. Как актриса говорю, играть в таких режиссёрских задачах очень интересно!
Алина Кувшинникова
— То есть, ты чаще смотришь кино из профессионального интереса?
— Да нет, как зрителю мне тоже бывает интересно. Но чаще, конечно, когда я что-то смотрю, то ставлю себя на место актрисы или актёра и думаю, а могла ли я сделать это лучше. Вообще это очень интересная мысль и вечный спор — может ли артист хорошо играть в плохом фильме или спектакле.
Мой мастер говорил, что актёру всегда есть чем заняться, даже если тебе не нравятся обстоятельства: текст, режиссёр, партнёры, а такое может случиться в любой момент. И как говорил уже другой мой педагог Андрей Матюков: «Не нравится? Полюби!» Это очень важно. Лично я реально стараюсь. У меня бывали моменты, когда казалось, что я сижу в лодке, которая плывёт куда-то не туда. И очень велик соблазн сдаться. Но такие «сдачи» очень ощутимы для актрисы на дистанции. Мы как спортсмены, если позволишь себе расслабиться, забить, тебе потом прилетает в виде плохого результата, за который ты не поборолся. И потом, в таких же обстоятельствах ты снова забиваешь, если уже один раз позволил себе не полюбить то, что делаешь.
У нас у всех очень больное эго, и мы все хотим играть в самых лучших проектах. Но наша работа, как и любая другая, разнообразна, и бывают зоны, где тяжело и где ты занимаешься какими-то вещами, которые, может быть, в моменте тебе не очень нравятся. Но, как показывает практика, классных артистов видно сразу, даже если проект или спектакль плохой. И мне хочется быть классной актрисой в любом проекте. А зрительская любовь, совершенно непредсказуема. Иногда меня узнают и благодарят за фильм, который я лично хотела бы забыть, в такие моменты я думаю, блин всё-таки классно сыграла.
— А чем ты вообще увлекаешься, кроме театра и кино?
— Катаюсь на мотоцикле. Недавно стала заниматься кайтсёрфингом. Я вообще люблю спорт. Но самое моё любимое хобби — вождение. Мне нравится машины и мотоциклы — всё, что связано с адреналином и риском. Актёр Антон Васильев посоветовал мне школу дрифта. Ты приезжаешь туда, тебе дают тачку, и можно делать всё, что хочешь. Там по сути уже специальные стёртые шины и такая поверхность, где ты можешь просто прочувствовать контролируемый дрифт. Что угодно делай, хоть врезайся в ограждение — ничего за это не будет. Страсть к вождению у меня с детства, потому что мой папа занимался автогонками. Он у меня достаточно брутальный мужик, не очень разговорчивый, и, видимо, для меня это была какая-то эмоциональная связка с ним. Едем мы куда-то вдвоём, а он предлагает пересесть на переднее сиденье. Я соглашалась. И он такой: «Пристегнись, сейчас в шашечки поиграем». И мы гоняли по Московскому проспекту, было очень весело.
А ещё он любил кого-нибудь подцепить. Есть такая игра, когда одна машина подрезает другую, и они начинают шуточную гонку. В общем, люблю скорость с детства. Поэтому я сама сейчас с удовольствием вожу машину, а недавно получила права на мотоцикл. Вообще я научилась им управлять ради съёмок — у меня был проект в прошлую зиму во Вьетнаме. Кайтсёрф я тоже освоила ради него. Но мне это всё так понравилось, что я до сих пор не бросаю. Мотоцикл, правда, так и не купила. Мой мужчина боится отпускать меня кататься в город, но когда мы приезжаем в Азию, то норм — там я гоняю.
— Не бьётся твой образ с твоими увлечениями!
— Мой образ не бьётся даже с моим голосом. Это раньше было проблемой.
— Я читал в каком-то интервью, в котором ты говорила, что после поступления в институт все поняли, что ты «дрянь». Можешь рассказать об этом подробнее?
— Да, классное слово, такое секси. Если говорить о несоответствии образа, то раньше это было большой проблемой. Когда я ещё не снималась, меня приглашали на кастинги по фото. Я приходила и как только говорила «Здравствуйте», меня сразу просили сказать что-то ещё, и я понимала, что это всё. Моя природа, моя органика и мой голос никак не мэтчились. Все смотрели на фото и хотели девочку-припевочку.
А я была другой, мне нравился образ «плохой девчонки». Сейчас я стала спокойнее, но в период обучения и становления, да даже во время поступления в театр, я была более рискованной в моих решениях и поступках был азарт. Что-то вроде подростковой романтики.
В целом я росла бунтаркой. У меня три родных брата. Один из которых старший, в детстве я ему сильно подражала и в школе была пацанкой, а не девчонкой номер один, в которую все были влюблены, скорее наоборот. Нет, меня не буллили, я была с характером, могла запросто послать куда подальше или подтянуть брата. Короче, в основном гоняла и тусила с пацанами, отсюда манеры и способ изъясняться. Институт, конечно, всё это скорректировал, но глобально мою проблему со вспыльчивостью не решил.
Иногда это работает мне в минус, особенно в рабочих моментах, где есть этика и необходимость выстраивать отношения или вести диалог с руководством. Мне порой сложно себя сдерживать. Но сейчас, кажется, я стала намного мягче, как-то женственней, что ли. Я стала больше доверять и меньше бороться со всем, что мне не понятно или не нравится, теперь я просто прохожу мимо всякой хрени, на которую раньше бы по-любому бы ответила так, что мало бы не показалось.
— А что за история с поступлением в институт?
— У меня никогда не было мечты стать актрисой, это случилось спонтанно. Поступать я пошла за компанию с подругой. Захожу и вижу: все девочки на каблуках и в платьях, читают лирику женскую. Ахматова, Цветаева — первое, с чем обычно поступают. Я же была в какой-то майке-алкоголичке и рваных джинсах, чуть ли не с попойки, прочитала мужские стихи и прошла дальше. И я до сих пор благодарна педагогу с курса С.Д.Черкасского — Любскому Виталию Владимировичу, который обратил на меня внимание, пропустил на первом туре и объяснил, что нужно выучить и сделать, но в тот год параллельно набирал Вениамин Михайлович Фильштинский, и я выбрала его курс.
— Поговорим о театре. Раньше ты была в FULCRO, теперь — в МДТ. Как тебе удаётся совмещать это со съёмками в кино и сериалах?
— В какой-то момент это стало большой проблемой, и я даже думала прекратить работу в театре, но это было бы очень болезненно, к тому же в какой-то момент, после разговора с Львом Абрамовичем, я почувствовала, что нужна театру. Лев Абрамович меня услышал и стал поддерживать, дал возможность работать в кино. Это ценно. Это про взаимное уважение и понимание. И я очень благодарна ему за это, потому что, как в чеховской пьесе, без театра нельзя. Во-первых, я это очень люблю. Во-вторых, на сцене артист растёт иначе, чем в кино. Образно говоря, работа в театре и кино — это работа с разной группой мышц одного тела. Театр не только держит в постоянном тонусе, но и постоянно развивает твоё подсознание, а кино открывает новые горизонты и позволяет уверенно чувствовать себя в финансовом плане.
— А почему МДТ?
— Все очень просто. Лев Абрамович Додин. Это гений. Наш современник. Прикоснуться к тому, что он делает, — это дар. Само нахождение с такой личностью даёт тебе супербуст, ты растёшь не только как актёр, но и просто как человек. Партнёры: Лиза Боярская, Игорь Черневич, Олег Рязанцев, быть рядом с настоящими мастерами сцены, единственно верный путь в мастера.
В Чайке у Додина я играю Заречную. Спектакль идёт уже два года, но я до сих пор пытаюсь понять, как мне играть второй акт, меня это мучает, но при этом я нахожусь в зоне постоянного поиска, а значит в зоне роста, это бесценно. Недавно до трёх ночи я спорила со своим мужчиной, он у меня режиссёр, талантлива ли Нина у Чехова как актриса или нет. Важный и очень трогающий момент. Мы артисты по природе своей люди сомневающиеся, и мне лично очень важна поддержка. Когда Лев Абрамович после спектакля говорит: «Это было не бессмысленно», мурашки бегут.
— Из-за такого формата тебе приходится работать с большим количеством людей. Это не становится проблемой?
— В нашей профессии важно уметь выстраивать коммуникацию, и я всегда с восхищением наблюдаю за артистами, у которых есть такой навык — человек кайфует, но при этом чётко выставляет свои границы. И ты можешь отработать с ним сотню смен, но в итоге ничего о нём не знать, только чувствовать. Это прикольное ощущение. Я же иногда враг себе, потому что могу наговорить лишнего. И я несколько раз на таком обожглась, после чего немного закрылась. Чем больше появляется внимания, тем больше ответственности за то, что ты рассказываешь о себе или других.
В моменте тебе кажется, что ты рассказываешь какую-то смешную историю, а потом тебе за неё прилетает. Совет коллегам, говорите тише в Сапсанах!
— А тебе не хотелось бы попробовать себя в роли актёра озвучивания?
— Озвучка — это мафия! У них свой мир, куда очень сложно попасть. У меня часто спрашивают, занимаюсь ли я озвучкой, когда впервые слышат мой голос. Мне было бы любопытно попробовать себя, опять же ради опыта.
Часто мы озвучиваем сами себя в фильмах, когда есть брак или когда режиссёр хочет добавить или поменять текст. И это отдельный навык, который можно и нужно тренировать, потому что обычно с этим очень много проблем. В «Лихих», например, есть сцена, где я прихожу к Жене домой, когда его похитили. Я стучу и говорю отцу, что его сына украли: «Откройте мне, помогите». И Быстров просто меня затаскивает в квартиру и подставляет пистолет так, что у меня даже синяк остался на подбородке. В той сцене я говорю уже не своим голосом, со скоростью, словно в режиме белки. Я никогда в жизни не повторю это в микрофон. Когда ты проживаешь такие сцены в моменте, это не просто работа голосом, ты действуешь актёрски всем организмом, поэтому твой голос может быть совсем иным, с особенным ритмом и дыханием. Это очень сложно повторить, когда стоишь в комнате перед микрофоном. На озвучке запросто можно сделать свою роль хуже.
Бывает и наоборот. Один режиссёр мне рассказывал, что снимал рэп-исполнителя, который не имел актёрского опыта. Ему было очень тяжело на съёмках, но когда он переозвучил себя, то сделал это настолько круто, что всё заиграло, и все офигели, как классно он сыграл.
— Расскажи напоследок, какие проекты с твоим участием нам стоит ожидать.
— Их несколько, но самый самый любимый — фильм High Season, международный проект, который мы снимали зимой во Вьетнаме. Я слышала, что скоро его представят на нашем кинорынке и тогда появится пресс релиз со всеми подробностями. Пока я нечего особо не могу сказать.
Это криминальная драма о банде русских ребят, живущих в азиатском регионе. Они типичные адреналиновые мудаки, которые ищут лёгкие деньги, чтобы кататься на кайтах, тусоваться в классных домах в общем, жить в кайф. Я играю там главную женскую роль, Считается, что девчонки часто западают на плохих парней. Вот так и моя героиня встретила своего бэд гая, харизматичного кайтера Сашу Сахара, влюбилась в него и попала в банду. Девчонка борется с маниакальной потребностью в страстях и адреналине, понимая, что это опасный путь в никуда. Очевидно, что ни для кого из героев этот трип хорошо не закончится, если вовремя не остановиться, но похоже никто их них останавливаться и не собирается, кроме моей героини, вот ей и приходится взять всё в свои руки, чтобы всех спасти.
— Кажется, все твои персонажи тянутся к ненормальным отношениям — что в «Лихих», что в «Цикадах».
— Блин, обожаю «Цикад». Мне было интересно по-актёрски, хоть я и понимала, что роль Лены может сыграть со мной злую шутку впоследствии. Я должна была играть 30-летнюю задротку-училку, хотя в тот момент мне было 23 года, я ровесница всех этих одноклассников. Я боялась, что сыграю сейчас взрослую и меня будут звать на роли матерей. Частично так и получилось. Но пофигу, зато я сыграла классную роль.
А согласилась я из-за сложности актёрской задачи — всегда интересно играть роли, если они по своей характеристике далеки от твоей органики. Кстати, если ты заметил, в сериале я разговариваю выше, чем в жизни. Для меня это морально непросто, потому что голос — моя фишка, которую люблю, и я ненавижу, когда меня просят его как-то искажать. Но в «Цикадах» это была моя инициатива. Режиссёр Женя Стычкин меня об этом меня не просил.
Классные были съёмки. Всё было снято в какой-то любви. Мы и сейчас дружим с некоторыми ребятами-актёрами, с Женей, с людьми из команды проекта. Очень люблю этот проект.
— А что-то ещё планируется помимо High Season?
— Полный метр режиссёра Яны Климовой-Юсуповой. Называется «Походу любовь». Если коротко, девушка, которую я играю и два парня, Серёжа Горошко и Кузьма Котрелев, весь фильм тащат антикварную кровать на колёсиках по Питеру. Это приключенческое кино. Любовный треугольник. Вся эта летняя питерская красота: каналы, парки, дворы колодцы. Классные персонажи встречающиеся нашим героям «по ходу любви». Я вообще очень люблю Питер, знаешь, это такой особенный город, у которого всегда заготовлено что-нибудь весёленькое для каждого, кто здесь оказывается. Особенно для тех, кто открыт для чего-то удивительного, настоящего, волнительного. Мой мастер Вениамин Михайлович Фильштинский как-то сказал: «Если хочешь что-то открыть, — откройся».
Алина Кувшинникова
