Алёна Селютина — автор, пожалуй, самого терапевтичного отечественного фэнтези по мотивам русского народного фольклора. Первая книга её цикла «И жили они долго и счастливо» о Кощее Бессмертном и Василисе Премудрой уверенно заняла верхние строчки в различных книжных рейтингах минувшего года. Мы обсудили с Алёной, как появились её персонажи, что вдохновляет на творчество и даже дримкаст гипотетической экранизации.
— Ты пишешь с 13 лет. В какой момент поняла, что это стало чем-то большим, чем истории для себя?
— Я записываю истории, что ко мне приходят. Помню каждую, они все для меня одинаково важны, всем я благодарна. Наличие в нашей жизни интернета позволило мне этими историями делиться с широким кругом читателей, и нашлись те, кому они понравились. Вот и всё. Первый раз я разместила текст в сети лет в пятнадцать. С тех пор ничего в моём восприятии не изменилось. Возможность писать для меня — это как возможность дышать. Что-то сродни витальным потребностям. Так было тогда, так и сейчас.
— Как ты попала в издательство?
— Не иначе как чудом. Моя редактор Арина Ерешко нашла начало «И жили они долго и счастливо» на моей странице на фикбуке* и продолжила читать её на автор.тудей. История ей понравилась. Она написала мне и предложила прислать в издательство синопсис. Несмотря на то, что предложение это, безусловно, было очень лестным и иначе как подарком судьбы не воспринималось, первым желанием было залезть под кровать и больше никогда оттуда не вылезать. Но родные мне этого сделать не дали — синопсис я отослала, текст утвердили.
— Кто из писателей повлиял на твоё творчество?
— Ранние Дяченко, Нил Гейман, И. Грекова, Лиана Мориарти, Рауэлл Рэйнбоу. Наши классики — безусловно. Зарубежные — отчасти. А ещё замечательная белорусская писательница Елена Кисель, после книг которой я вновь села писать после перерыва почти в пять лет, хотя к этому моменту была уверена, что больше никогда уже ничего не напишу.
— Как появилась идея цикла «И жили они долго и счастливо»? Сразу ли пришло понимание объёмов повествования или всё начиналось с зарисовок?
— Если бы кто-то мне сказал, в какую эпопею всё это выльется, я бы очень удивилась. Вообще ничего не было, кроме зудящего желания писать. Даже сюжета. Было два героя, пришедших ко мне из ниоткуда — Кощей и Василиса. Я ещё посмеялась над ними, мол, несерьёзно как-то. Но больше никто не приходил, пальцы горели, я решила, что нужно работать с теми, кто есть. А вот зарисовки были. В одной из них Кощей варил Василисе кофе с утра. Привычно так варил. Повседневно. А она благодарила и пила. Эта картинка мне безумно понравилась. Я поняла, что очень хочу узнать, как же они дошли до жизни такой. И мы стали разбираться.
Я не особо верила, что смогу дописать книгу. У меня было только дикое желание и понимание — если не сейчас, то, скорее всего, никогда. Последний вариант пугал до слёз. До того начала, которое сейчас в книге, было ещё два. И была история, в итоге в книгу не вошедшая. И я до последнего не знала, как сложится сюжет. У меня перед глазами стояла картинка из последней главы. Я знала, что должна проложить к ней тропинку — и прокладывала. Порой история стопорилась, я не могла понять, что должно быть дальше. Например, должно было быть что-то, что заставило бы Василису по-новому взглянуть на Кощея. В результате появилась сцена похорон его пса Марло. Я придумала её, пока гуляла по лесу у берега.
— Какие планы на издание остальных повестей цикла? Как планируешь компоновать их в тома?
— Особых планов нет. Я была бы рада, если бы удалось издать «Мутные воды» — прямое продолжение истории Клима и Жени — и часть рассказов и зарисовок. Мне кажется, это порадовало бы фанатов цикла. Однако есть и то, что я издавать не хочу: «Ярославу и Грача», например. Во-первых, это очень тяжёлая история, она в принципе стоит в цикле особняком, и мне бы не хотелось обманывать чьи-то ожидания. А во-вторых, она вышла очень личной, и я не готова отдать на неё права. Есть читатели, которые хотят видеть её на бумаге, но я думаю, мы с ними обойдёмся малым самиздатным тиражом.
— В соцсетях ты часто вспоминаешь героев цикла. Есть ли планы продолжить писать новые истории об этих персонажах?
— С циклом «Долго и счастливо» я закончила бесповоротно и окончательно летом 2023 года. Всё, что я хотела сказать и рассказать, я сказала и рассказала. И, по-моему, герои этим счастливы, не станем их расстраивать. Встречи со мной стоят им миллионов нервных клеток.
— Что ты думаешь об экранизации своих романов? Есть ли какой-то дримкаст?
— Ничего не думаю. Если случится однажды — будет здорово (и, наверное, немного странно), если нет — мультик в голове никто не отменяет. Но дримкаст есть, конечно, и тут опять начинаются проблемы, потому что единственный актёр, которому я готова отдать роль Кощея — это Джереми Айронс. С другой стороны, я практически не знаю актёров, и более чем уверена, что есть кто-то ещё, кто идеально справился бы с этой задачей. Периодически читатели устраивают свой кастинг. Роль Насти мы присудили Елене Пановой, Елены — Светлане Ходченковой, Марьи — Екатерине Вилковой, Баюна — Владимиру Зайцеву. А вот с образом Василисы всё очень сложно. Пока не нашли.
— Откуда берёшь вдохновение для образов? Есть ли у кого-то из персонажей реальные прототипы?
— Работа над ретеллингом — это в первую очередь работа с источниками. Персонажи уже были — фольклорные, авторские. Я читала сказки и всё, что могла найти, обдумывала, пыталась увидеть, и образы складывались окончательно. Очень много для понимания героев и их пути мне дал Пропп. Допустим, не просто так жители села тащат молодого Любомира в лес и привязывают к дереву, чтобы отдать на съедение волкам. Этим они, сами того не понимая, запускают процесс инициации. Из леса Любомир вернётся уже другим, сильным и бездушным. Вернётся Кощеем. А кое-какими своими чертами Кощей обязан моему мужу.
Самым сложным, наверное, был образ Василисы. Мне хотелось написать просто женщину, которая с одной стороны не хочет ничего сверхъестественного и в принципе человек домашний, а с другой — мечтает обрести себя. У Василисы нет каких-то особых способностей, а теми, что есть, она практически не пользуется. Большая часть её сил досталась Нави (привет ПТСР!), из которой Василиса подсознательно так и не смогла вырваться окончательно. В ней не кипит энергия, как в Насте, но она не жаждет трона, как Марья. Она просто живёт: ходит на работу, провожает мужа в командировки, пьет чай с подругами. И вдруг оказалось, что удержать образ вот таким и не ломануться в крайности достаточно сложно.
Но в одной из финальных сцен «Детей» Демьян думает, что, кажется, умудрился забыть, что его мама не просто мать и жена. И Василиса преподносит всем сюрприз. Потому что она-то как раз хочет и дальше оставаться просто матерью и женой. А для этого нужно избавиться от помех. Порой говорю, что «Детей» я написала ради момента, когда Василиса топнет ногой. Разумеется, это не совсем так, но частично всё-таки так.
— В твоих романах очень много психологизма. Есть ли у тебя образование психолога?
— Нет, такого у меня нет, о чём я при любом удобном случае сообщаю. По образованию я юрист.
— Почему решила написать роман о психологии на примере сказочных персонажей, а не простых людей?
— Как я уже сказала, я писала о том, кто ко мне пришёл. Но сейчас думаю, что всё сложилось крайне удачно: сложные темы легче всего поднимать на примере сказки. Ведь сказка всегда заканчивается хорошо. А вообще, мне давно хотелось поговорить обо всех сказочных царевичах и о том, какова роль женщины в её судьбе. Как сказал мне однажды читатель на встрече: «В сказке же как: вот сидит ничейная женщина, а давай-ка её себе заберём». С детства мне эта ситуация казалась странной. Как и счастливые браки после пяти минут знакомства. И всегда немного было жаль царевича, которого заставила жениться на себе лягушка. Я ведь вовсе не считаю Ивана злодеем. Просто ему досталась жена, которая не знала, как ею быть. Или вот Лебедь, например. Неужели имея силу, влияние и целое войско из родных братьев, она бы позволила кому-то отодвинуть себя на второй план? Вот я и выговорилась.
— О каких ещё сказочных персонажах хотела бы написать истории? Есть ли желание написать о персонажах сибирских сказок?
— Сейчас я не хочу возвращаться к ретеллингам, особенно в жанре славянского фэнтези. И то, и другое накладывает очень много ограничений. Мне стало тесно уже к концу «И жили». Те, кто говорит, что в «О детях Кощеевых» практически не осталось сказки, говорят правду. Там её и нет. Я обыграла в «Детях» три сказочных мотива — путешествие в другой мир, заколдованную царевну, и девушку, подосланную к Кощею, чтобы выведать тайну его бессмертия, но на этом всё. Мне было интересно посмотреть, какой из Кощея выйдет отец, что он сможет дать своим детям, что — родной дочери, что — приёмному сыну. Я начала «Детей» раньше, чем «И жили» забрал «МИФ». Возможно, если бы я знала, что так выйдет, я бы постаралась сделать цикл более однородным, и есть вероятность, что этим всё бы испортила. Хорошо, что я не знала, и он получился таким, каким получился. Наши дети не будут жить так, как мы, а наши внуки и подавно.
Возможно, однажды я захочу вернуться к ретеллингам. Будоражит меня сюжет «Двенадцати месяцев» и история Хозяйки медной горы. Но не сейчас.
— Нет ли задумки написать историю о сказочных персонажах из сказочного эпоса каких-то других стран? Какие в целом зарубежные сказки тебе нравятся?
— Задумки нет, о будущем не загадываю. В детстве любила «Русалочку» и люблю её до сих пор, у меня несколько изданий дома. В основном нравились те, где дело заканчивалось окрашенной багрянцем закатного солнца морской пеной. «Красавица и чудовище» — вполне предсказуемая классика. Есть у меня сборник сказок Братьев Гримм, причём в дореволюционном издании — идеальные сказки.
— При написании романа ты вдохновлялась какими-то конкретными сказками? Может быть, смотрела какие-то экранизации сказок? Какие твои любимые?
— У меня есть список из одиннадцати сказок. Во-первых, разумеется, русские народные: «Марья Моревна», «Финист ясный сокол», «Снегурочка», «Иван-царевич и серый волк», «Елена Премудрая». Затем авторские: это сказки А.С. Пушкина — «Сказка о царе Салтане» и «Сказка о мёртвой царевне и о семи богатырях», «Каменный цветок» П. Бажова, «Конек-Горбунок» П. Ершова, а ещё экранизации — «Варвара-краса, длинная коса» и мультфильм «Царевна-лягушка». Вот здесь важно: в основу я положила именно советский мультфильм, а не народную сказку, потому что по сказке Василиса — дочь Кощея, которую он обратил в лягушку за то, что она выросла умнее и хитрее его. Мультфильм же даёт нам иную версию развития событий. А я в принципе запретила себе что-то менять до момента, когда герои, отсидев положенный свадебный пир, удаляются с наших глаз, чтобы жить дальше долго и счастливо. В книге присутствуют и отдельно взятые фольклорные персонажи: Яга, Баюн, Полоз.
Прежде, чем сесть писать, я перелопатила огромное количество не только сказок, но и научной литературы, чтобы понимать, о чём я пишу. Например, выбирала, как именно писать имя Кощея: через «о» или через «а». В итоге остановилась на первом варианте, и вот почему: учёные до сих пор лишь предполагают, что означает имя Кощей. Некоторые толкуют его как «раб» (в «Слове о полку Игореве» говорится о кощеевом седле, седельниках и кощеях). Мне понравился этот вариант, потому что в моей истории это имя Кощей дал себе сам, то есть сам себя назвал рабом своей силы. Василиса же зовёт мужа Кошем, что значит «господин». Она даёт ему возможность снова стать свободным от тех ограничений, что он на себя наложил.
А вот зеленые глаза я позаимствовала из «Сказки о царе Берендее» Жуковского. Тонкое золотое колечко, вызывающее Калинов мост, тоже оттуда.
— Сейчас как раз бум киносказок. Нравятся ли тебе современные экранизации?
— Это сложный вопрос. Я спокойно отношусь к кинематографу, мне комфортнее с текстом, за год я могу посмотреть фильмов пять, зато таких, что запомнятся на всю жизнь. Бум киносказок... Что ж, киноиндустрия догнала мультипликаторов, фолк-певцов и писателей славянского фэнтези. Так-то мы все об одном. Сын попросил посмотреть с ним «Последний богатырь. Наследие». Динамично, современно, ярко. Есть о чём поговорить.
— В каких жанрах, кроме славянского фэнтези, ты работала и в каких бы ещё хотела поработать в будущем?
— По сути «И жили» — единственная книга в цикле, которую я могу отнести к славянскому фэнтези. «О детях Кощеевых» — young adult, славянщины там почти нет, «Мутные воды» — социалка, «Ярослава и Грач» — вообще что-то очень странное, определение чему я дать не рискну. Мой последний никак не связанный с циклом роман «А леса у нас тихие» — мистика, триллер, немного притча и едва ли не научно-популярная книжка о птицах. Есть у меня мечта написать эпическое фэнтези. У меня даже есть страниц сто наметок, которые я начала фиксировать полтора года назад, но пока дело не клеится. Впрочем, полтора года — это не срок для написания книги такого масштаба. Так что посмотрим. Очень хотелось бы написать что-нибудь в жанре чистого реализма, но мне нравится использовать магию как метафору. В принципе мне очень уютно в жанре городского фэнтези, и пока что этот приём и жанр меня не отпускают. Да и, честно говоря, не жанр определяет историю, а история жанр. Что придёт, то и буду писать.
— Как предпочитаешь проводить свободное время? Есть ли какие-то хобби, кроме писательства?
— Есть масса хобби — осталось раздобыть время. Люблю двигаться: пешие прогулки, коньки, лыжи, велосипед. Обожаю природу: лес, поля, реки. Стараюсь не пропускать интересные выставки в городе. Хожу в театр. Играю в настольные игры. Вышиваю крестиком, вяжу крючком, собираю пазлы. Слушаю музыку, читаю книги. Но вообще у меня муж и двое детей, и на данный момент большую часть свободного времени я стараюсь уделять им.
*Заблокирован на территории РФ.
Арина Пырина
