На прошедшем 32-м фестивале «Окно в Европу» Владимир Котт занимал сразу несколько позиций. Во-первых, сидел в жюри. Во-вторых, показывал два фильма: альманах «Мужчина и женщина», который уже запремьерился на ММКФ в апреле, и «Обе две», премьера которого назначена на 5 сентября. Нам удалось пообщаться с режиссёром о первом в карьере роуд-муви, работе с детьми, а также о том, может ли постановщик брать параллельные проекты.
— На фестивале вы не только сидите в кресле жюри, но и представляете два собственных фильма. Каково быть в нескольких ипостасях одновременно?
— Для меня это первый опыт. Важно уточнить: здесь мои фильмы вне конкурса, что для меня принципиально. Думаю, чем больше мои работы посмотрит специфическая фестивальная публика, тем лучше. Для меня это часть профессии.
— В одном из интервью вы сказали, что каждый раз довольно нервно чувствуете себя на показах, хотя позади их уже немало. Видели ли вы «Мужчину и женщину» в Выборге или на уже прошедшем ММКФ?
— Начал смотреть, но потом вышел.
— А «Обе две» планируете смотреть?
— Тоже только начало. Я понимаю зал с первых десяти минут. Как только начнётся какая-то реакция, увижу, туда попадает кино или нет.
— То есть на премьерах вы по большей части смотрите не на экран, а на публику?
— Да, на реакции, потому что часть профессии режиссёра — манипулировать эмоциями зрителя.
— «Мужчина и женщина» — сборник новелл. Чем вас притягивает формат антологий?
— «Мужчина и женщина» — набор когда-то написанных мной рассказов. Поскольку у них были читатели, верившие в их правдивость и достоверность, хотя всё выдумано, я понял, что они цепляют. Хотелось, чтобы это коснулось и зрителя. Мне кажется, будущее за короткими фильмами. Сейчас два с половиной часа можно смотреть только аттракционы, но никак не тяжёлое кино. Сознание зрителя изменилось.
— Нет мысли взять паузу в производстве полных метров и уйти в короткий формат?
— Периодически снимаю короткометражки, часто в стол. Я не могу не снимать вовсе.
— Какой был промежуток между съёмками фильмов «Обе две» и «Мужчина и женщина»?
— Промежутка не было, потому что я снимал всё параллельно. Фильм «Мужчина и женщина» создавался на протяжении полутора лет короткими кусочками — отдельными короткометражками. Менялись операторы и группы. Снимал незаметно для себя.
— Может ли режиссёр в принципе брать параллельные проекты?
— Да, я научился этому. За последние два с половиной года снял шесть фильмов. Кто-то подумает: «Ужас-ужас». Но по сути — это 12 серий. Мы с командой переходили из фильма в фильм, параллельно готовясь и монтируя. Для меня это оказалось реальным.
— «Обе две» — ваш первый роуд-муви в карьере. Почему вы решили обратиться к этому жанру?
— Скорее я обратился не к жанру, а к истории. Жанр случился сам собой. Сюжет о двух людях, которые по воле судьбы оказались вместе. Они испытывают взаимную ненависть, но в результате становятся нужны друг другу.
— В вашей фильмографии превалируют истории о перевоспитании. Касается ли это «Обе две»?
— Конечно. Недавно один критик сформулировал, почему у меня все фильмы о перевоспитании. Я подумал: «Так, а почему у меня все фильмы о перевоспитании?» Смотрю, а у меня действительно все фильмы о перевоспитании. Я что, учитель? Дело в том, что для меня изменение героя — уже перевоспитание. Пусть даже самое минимальное.
— К слову о критиках, читаете ли вы рецензии на свои работы?
— Да, и в последнее время стал очень расстраиваться. Знаю одно: картину нужно судить по законам, которые создал автор. А сейчас судят не столько режиссёра, сколько кино. Причём иногда бывают очень хамские рецензии. Не нравится — ну напиши ты аккуратно. Со временем это стало больной темой для меня. Когда критик встраивает кино в свою матрицу восприятия, он абсолютно неподвижен и атрофирован в чувствах. А мои последние фильмы как раз о них.
— Четырнадцатилетняя Глаша из «Обе две» живёт в Шуе. Туда же отправляется и Димонстр из «Непослушника» на перевоспитание. Почему вы делаете акцент именно на этом городе?
— Потому что после «Непослушников» Шуя стала для меня изведанной территорией. Я ведь и часть короткометражек там снял. Это френдли город для производства фильмов, открытый, а для меня это счастье. Я считаю, вредно снимать кино вне экспедиции, потому что, когда ты находишься за пределами Москвы, у тебя замкнутые пространство и группа. Ты занимаешься творчеством. А как только устраиваешь съёмки в Москве, начинаешь параллелить кино с чем-то посторонним. В экспедициях ты не отвлекаешься, благодаря чему получается концентрированная история.
— Как Шуя встретила уже знакомую по трём частям «Непослушника» съёмочную группу?
— Горожане нас узнают. Я ведь сделал известным местный монастырь, куда теперь водят экскурсии. Он стал арт-объектом. В этом городе меня ждут.
— Уже собираете экспедицию для четвёртой части «Непослушника»?
— Нет, продолжения не будет.
— Каково вам работать с детьми-актёрами?
— Последний раз был замечательным, потому что на площадке работал детский коуч — человек, который готовит ребёнка к съёмкам, в том числе учит с ним текст. Это снимает нагрузку с родителей, которые должны тратить свои ресурсы на подготовительную работу с сыном или дочерью. В «Непослушниках» ребята стали настоящей семьёй. Мы ведь много переезжали: снимали и в Териберке, и в Мурманске. Мне кажется, я научился работать с детьми-актёрами.
Был случай: мальчику нужно было заплакать, но у него никак не получалось. Коуч поработала с ним пять минут, и всё вышло. Она сказала мальчику, что его мама пропала.
— Жестоко!
— Мама знала об этом и стояла наготове. Это было очень круто.
— Представляете, как это ударило по его психике.
— Некоторые щипают детей. Думаю, наш случай гуманнее.
— Какое значение для ленты имеет гусь?
— Это персонаж, через которого преломляются взаимоотношения героинь Таисьи Калининой и Кристины Асмус. Возникает зона конфликта, которая становится пружиной действия.
— В съёмках участвовал один гусь?
— Несколько, но по сюжету он единственный. Один киногусь, а второй куплен на рынке. В итоге последний, за три с половиной тысячи рублей, оказался смышлённее первого.
— Как подбирался каст «Обе две»? Почему вы отдали предпочтение Кристине Асмус и Таисье Калининой?
— Хотелось найти людей, в глазах которых читается одиночество. Что бы ни говорили, это есть у Асмус. У неё всегда драма и ощущение неприкаянности, она не спокойна. То же касается и Таси. Она очень много пережила, у неё взрослая душа. Сразу видно, что героини прожили то, что играют.
— При этом вы как-то сказали, что дети априори не испытывают одиночества. Но Тася ведь тоже своего рода ребёнок.
— Ребёнок со взрослой душой. Она уже старушка.
Алина Кувшинникова
