Беспощадный киберпанк, суровая гонзо-журналистика и яростный поиск правды в лживом мире политики. «Трансметрополитен» наполнен драйвом, экшеном и неожиданной драмой Спайдера Иерусалима. Вы наверняка видели если не его образ, то как минимум очки. А сам он — воплощение образа обаятельного мерзавца, который не любит примерно всех, ведёт себя нагло, вызывающе… в общем, всё как мы любим. Основан Спайдер на не менее обаятельном мерзавце, создателе гонзо-журналистики Хантере Томпсоне. Но насколько сильно это сходство, и сколько в Спайдере от Хантера? Пытаемся найти ответ.
Я фанат как «Трансметрополитена», так и Хантера Томпсона, причём вместе с его текстами. И для меня их сходство — нечто само собой разумеющееся. Да и о Спайдере Иерусалиме я узнал после Томпсона. Точкой вхождения для меня была книга «Страх и отвращение в Лас-Вегасе» (естественно, после фильма), а потом уже я угорел и по его журналистским работам. Причём всё началось с каких-то гонзо-материалов, которые сами по себе фановые (например, «Субботняя ночь в городе»), а закончилось политическим обзором США 70-х. Это тоже гонзо, но «Страх и отвращение предвыборной гонки ‘72» я осилил не с первого раза.
Transmetropolitan по вайбу очень похож на Томпсона, только в нём всё гипертрофировано и словно в киберпанке. На него всё больше становится похожа наша реальность (осталось только начать скрещивать себя с пришельцами). Как трепетный фанат, боюсь, что все мои рассуждения окажутся ложными, но выпускающий редактор уже устал ждать этот текст (а я никогда ещё не был так близок к увольнению).
В «Трансметрополитене» Иерусалима вынуждают покинуть дом в горах обязательства перед издательством ради материала. Дом в отдалении от всех, где можно заниматься любимыми делами без посторонних глаз. Заполненный сверху донизу оружием, которое нужно не для агрессии, а ради ощущений и красоты после выстрела. Спайдер старается использовать его лишь в крайних случаях. Но любовь к оружию — один из основных связующих пунктов между Спайдером Иерусалимом и Хантером Томпсоном.
Хантер был огромным любителем огнестрела, но никак не милитаристом (во время выборов шерифа округа он призывал к разоружению полиции). Его дом находился в Колорадо, в поселении Вуди Крик неподалёку от Аспена (вы можете знать этот горнолыжный городок по одной из серий «Южного парка»). Томпсон, кстати, утверждал, что вывел морозостойкий вид павлинов, которых выращивал в горах (у Спайдера же была лишь двулицая кошка).
Естественно, поскольку он был профессионалом, а гонзо-журналисту надо находиться в самом центре событий, для работы приходилось отправляться «в поле». Ему там были не очень рады, он отвечал тем же. Изначально Хантер был спортивным журналистом. Спорт интересовал его невероятно сильно, особенно возможность делать ставки из чувства азарта. Это же отношение он сохранил к политике (включая ставки), с тем лишь исключением, что речь словно шла о бешеной псине на заднем дворе.
Если читать «Трансметрополитен» после текстов Хантера Томпсона, воспринимать как-то иначе Спайдера становится сложно. Особенно это заметно по тому, как через короткие гонзо-материалы выходишь на серьёзный анализ (написанный столь же дерзко, как и остальные тексты). Томпсона можно начать читать через художественный «Страх и отвращение в Лас-Вегасе», а после нескольких статей выйти уже на «Страх и отвращение предвыборной гонки ‘72».
В «Трансметрополитене» предвыборная гонка начинается в 13 выпуске из 60. Она же и пронзает сюжет до самого финала. При определённом порядке прочтения, испытываешь те же ощущения, что и от книг Томпсона. Например, когда от достаточно футуристичного дискурса переходишь к политической гонке и разоблачению кандидата, который готов продать и растоптать столь ценимую Спайдером правду. Причём всё начинается с произвола полиции — первый же материал гонзо-журналиста направлен на силовые структуры (за что он достаточно быстро поплатился), после чего нас погружают в киберпанковый мир «Трансметрополитена», чтобы в конце закольцевать историю.
В шестом выпуске Спайдер отправляется в обличии святого на ярмарку религий и культов, чтобы уделывать всех на их же поле. Это вызывает ассоциацию с тем, как Томпсон участвовал в выборах на должность Шерифа своего округа. Его основным электоратом были маргиналы, а свою партию он назвал «Власть фриков» (эти события он подробно описывает в статье «Власть фриков в горах», на русском есть альтернативный перевод — «Сила фриков в скалистых горах»).
Его главным оппонентом стал действующий шериф-республиканец, которого поддерживало консервативное население, для которых одними из главных внутренних врагов страны были хиппи. Даже сам Томпсон называет в итоге некоторых своих избирателей «волосатиками» (в одном из переводов). Как результат, Хантер бреется налысо (его республиканский оппонент носил военный ёжик), чтобы обращаться к сопернику «мой длинноволосый оппонент».
В итоге образ сохранился, а уже через 20 с лишним лет он сам будет брить наголо Джонни Деппа для роли Рауля Дьюка (псевдоним Томпсона) в «Страхе и ненависти в Лас-Вегасе». А Спайдер с самого начала комикса предстаёт перед нами «волосатиком», чтобы чуть позже остаться полностью без волос (по флэшбекам можно понять, что раньше это не было его стилем).
К слову, именно маргиналы и принесли Хантеру Томпсону часть славы, когда он долгое время тусовался с культовой байкерской бандой «Ангелы ада», о которых в итоге написал книгу. Участники группировки позже говорили, что это была единственная правдивая вещь, когда-либо написанная о них. В представлении большинства американцев они были на уровне страшилки. Спайдер Иерусалим и сам постоянно вертелся среди маргиналов. А в первом выпуске, когда он отправился к трансам (людям, скрестившим свое ДНК с пришельцами), он и вовсе посетил район под названием «Энджелс 8». При взгляде на улицы «Трансметрополитена» складывается ощущение, что единственные не-маргиналы в комиксе — это политики и полиция.
Кстати, отношения с последними, что у Спайдера, что у Томпсона не задаются с самого начала. Только для Иерусалима это начало комикса, а для Хантера — девять лет. В этом возрасте он впервые столкнулся с ФБР, когда со своими друзьями скинул почтовый ящик на проезжую часть, прямо под колёса автобуса (в федеральной собственности, потому к нему и пришли ФБР, а не обычные полицейские). Мотивом для преступления была месть новому водителю автобуса — он постоянно закрывал двери перед опаздывающими учениками. И как писал сам Томпсон: «Все окрестные ребята считали, что новый водитель — свинья и садист, заслуживающий примерного наказания. Мы, учащиеся Хоукс, выполняли свой долг, а не занимались пустым баловством».
Но зачем они оба наживают себе столько проблем и врагов? Тут мы приходим к основной черте их характера — яростному стремлению к правде. В самом конце «Трансметрополитена» этому даже посвящена отдельная речь Спайдера, в которой он рассуждает о журналистике. Что он, что Хантер, оба относились к объективности негативно. Задача журналиста — освещать события так, как они происходят, обнажать правду, и это не должно мешать им испытывать эмоции и быть вовлечёнными в процесс.
Для Спайдера цель была в уничтожении карьеры нового президента Смайлера (для чего он использовал преимущественно журналистские методы). Ну а Хантер Томпсон, проигнорировавший двое предыдущих выборов из-за отсутствия симпатичных ему кандидатов, ставил перед собой задачу не допустить победы Ричарда Никсона. «Как и многие другие, я понимаю, что главная задача в этом году — победить Никсона. Но, как я помню, это же было самым главным и 12 лет назад, в 1960 году, и, насколько я могу судить, с тех пор мы проделали путь от плохого к ещё худшему, дошли до совсем уж гнилого, и перспективы у нас всё те же» (отрывок из «Страх и отвращение предвыборной гонки ‘72»).
Его он искренне ненавидел и нашёл подтверждение своей нелюбви, когда случился уотергейтский скандал, а Никсона подвергли импичменту и лишили президентского поста. При всём этом у них даже произошла одна абсолютно обычная светская беседа — когда они обсуждали спорт.
Отношение к Смайлеру точно такое же, а принцип меньшего зла (и нелюбовь Иерусалима к предыдущему президенту) хорошо перекликается с рассуждением о переходе от плохого к худшему у Томпсона. Собственно говоря, как политики, так и политическая обстановка в «Трансметрополитене» перекликается с событиями США середины ХХ века, а спустя ещё пару сотен лет все кандидаты, видимо, окончательно прогнили, и выбор стоит между худшими и худшими.
Художник Дэрик Робертсон рассказывал, что сам Томпсон видел комикс и выразил ему респект. И это при том, что журналист не любил анимационные изображения самого себя (кстати, и в самом комиксе были мультипликационные изображения Иерусалима, которого это бесило).
Но в итоге то, чего хочет Иерусалим — чтобы его оставили в покое и он сам контролировал свою жизнь, а не издатели и политическая обстановка в стране. Комикс закончился в 2002 году, а в 2005-м покончил с собой Хантер Томпсон на 67-м году жизни. В последней записке он упоминал, что это на 17 лет больше, чем он хотел и нуждался. Выйди комикс на три года позже, сильно бы создатели изменили его концовку?
