Подобно всем гонимым и непонятым, Кевин Смит и его четвёртая работа «Догма» (Dogma) прошли множество испытаний. Остракизм. Угрозы расправы. Даже свист продюсерского хлыста братьев Вайнштейн. Спустя 25 лет всё это звучит как детский лепет, ибо сейчас религиозная комедия — объект культа и золотой стандарт в жанре пародийной сатиры. В честь юбилея разбираемся, почему картина обзавелась скандальным статусом, а также рассказываем, как много смешного в фильме, помимо скабрёзностей Джея и Молчаливого Боба.
Конец близок!
1999-й многим казался последним годом в истории человечества. Порой паранойя носила прямо-таки апокалиптический характер. Схлопнувшиеся небеса, развёрзнутая земная твердь, геенна огненная и люди, обречённые гнить в ней до скончания времён. Подобный спиритуальный упадок можно объяснить напряжённой социокультурной обстановкой 1990-х: период был заряжен злобой, отчаянием и отсутствием веры в привычные жизненные уклады. В том числе и в церковный аппарат. Складывалось впечатление, что Богу в таком мире места уже нет, поэтому и верить во что-то хорошее не имеет смысла.
Открывающая сцена «Догмы» тому подтверждение. В ней мы видим, как на милого одинокого мужчину, наслаждающегося прогулкой по джерсийскому променаду, нападает группа подростков, впоследствии забивая его хоккейными клюшками. Вид у них злой, болезненный, одеты они в гранж, а у одного из агрессоров футболка с принтом Хеллбоя — персонажа комиксов Майка Миньолы, представляющего собой сына древнего демона Азазеля. Как окажется дальше, работают они тоже на демона, но Азраила (Джейсон Ли), хотя и без этой информации персонажи напоминают чертей, идеально вписывающихся в социоландшафт Америки 1990-х. Времени, когда молодое поколение забыло лицо отца и в любой момент могло пуститься в кровавый крестовый поход. Взять тот же колумбайн, который случился за полгода до выхода «Догмы» и запустил неслабую волну отмены всего «бездуховного»: Doom, GTA, музыка Мэрилина Мэнсона. Досталось даже «Матрице» Вачовски, где главные герои ходили в тренчкотах, под которыми держали целый арсенал огнестрельного.
Максим Клейн
Последнее искушение Молчаливого Боба
«Догма» тоже попала под удар — в первую очередь от Католической Лиги религиозных и гражданских прав, призывавшей к бойкоту фильма Смита. Они же обвиняли «Последнее искушение Христа» Мартина Скорсезе в ереси, но отстаивали «Страсти Христовы» Мела Гибсона как творение, демонстрирующее неудобную правду об иудейской диаспоре. Но можно ли считать богохульной оптику гика-католика из Нью-Джерси, который даже не пытался шокировать общественность авторским прочтением Нового Завета?
«Я просто хотел сделать фильм, который восхваляет мою веру. Ходить в церковь мне было мало, особенно в период, пока я писал “Догму”, потому что в ней было маловато “восхваления”. “Догма” — своего рода псалом, подобный тем, которые Давид посвящал Господу. Двухчасовая песня с шутками о членах и пердеже», — рассказывает Кевин Смит о том, что вдохновило его на создание картины.
«Скандальный» комедийный фильм, в котором фигурируют тринадцатый апостол (Крис Рок), сумасбродные ангелы (Бен Аффлек и Мэтт Дэймон), атеист Джордж Карлин в роли кардинала и Бог-женщина (канадская рок-дива Аланис Мориссетт), во многом более родственен классическим голливудским прочтениям библейских сюжетов вроде лент «Бен-Гур» Уильяма Уайлера или «Десять заповедей» Сесила Блаунта Демилля, чем картине «Житие Брайана по Монти Пайтон» Терри Джонса с издевательским нигилизмом. Выстёбывая теологические каноны и целые религиозные институции, Смит никогда не опускается до поднятия на смех концепции вероисповедания. Как хороший сатирик, он целится во всё человеческое в религии, а не наоборот. В этом и заключается главный фокус «Догмы». Лихой угар, заработавший фильмам Смита народную любовь и расхват на цитаты, здесь встречается с не менее (а то и более) сильными сторонами режиссёра, которые были свойственны ему в ранних работах, — эмоциональной чуткостью, искренностью и способностью понимать время, в котором живёт.
Храм, который воздвиг Кевин
Бытует мнение, что лучшие религиозные картины — те, в которых нет Всевышнего, но есть экзистенциальное путешествие в поисках тишины, способной прошептать что-нибудь в ответ на внутренние молитвы. В рамках вымышленной вселенной View Askewniverse безмолвие отвечает голосом Алана Рикмана. Уже это выбивает «Догме» право находиться в одном ряду с трансцендентальными шедеврами Терренса Малика. Идеально попав в нерв поколенческого кризиса веры путём грубого юмора и по-наивному добрых размышлений о божественном, Смит создал уникальный в своём роде духовный киноопыт, как бы это смешно ни звучало в отношении фильма с резиновым какашечным монстром. Он действительно сделал из католической воскресной мессы вечеринку, на которой люди не угрюмо несут свой крест в ожидании конца света, а счастливы быть верующими.
«Фильм выхватывает теологические смыслы из рук так называемых "ораторов" и вверяет их в руки несовершенным, искренним, неуклюжим искателям, старающимся поступить по совести. И "Догма" заходит в этом настолько далеко, что позволяет себе предположить, что Бог их любит. И что он(а) из Канады,» — говорит легендарный кинокритик Роджер Эберт в рецензии на фильм.
Печальная ирония в том, что весь вдохновенный оптимизм «Догмы» вмиг оказался придавлен тяжёлой поступью нового миллениума. Аффирмативность фильма о благе завтрашнего дня стала нести обречённый характер в эпохе пост-9/11. И даже сама лента по-мученически зависла на личной Голгофе, спроектированной братьями Вайнштейн, чуть ли не в «заложниках» удерживавших права на него на протяжении долгих лет. Больше декады комедию Смита нельзя было посмотреть на стримингах или приобрести на физической копии. Также было невозможно развить её до статуса полноценной интеллектуальной собственности со спин-оффами, сериалами и прочими сюжетными расширениями. Но судя по недавним новостям, аккурат к 25-летию ленты, права вернулись автору.
«Догма» получила право на второй шанс и только подтвердила свой основной посыл. Неважно, какой ужас творится в мире и насколько твоя вера близка к разлому. Надо просто жить с идеей, что наше земное счастье входит в планы Господни, пускай его пути неисповедимы, а любовь порой очень жестока. Ведь, как сказала муза Серендипити (Сальма Хайек): сердце у нас на правильном месте.
