Завершился сериал «Институт» (The Institute) — адаптация одноимённого и не самого популярного романа Стивена Кинга, вышедшего в 2019 году. В центре сюжета — не по годам умный мальчик Люк, который попадает в странное место посреди леса, где ставят опыты над детьми. Стоит ли смотреть уже третью по счёту экранизацию американского писателя в 2025 году, рассказываем в статье.
О возможной адаптации произведения стало известно почти сразу после его публикации, ведь Кинг — один из тех писателей, чьи книги готовы переносить на экраны без передышки, пусть и не всегда удачно. 2025-й вообще оказался годом мастера: за восемь месяцев зритель успел увидеть неплохую деконструкцию хоррора в лице «Обезьяны», трогательную «Жизнь Чака» и зафиналившийся «Институт». Но на этом студии не остановились: теперь мы томимся в ожидании «Долгой прогулки» и «Добро пожаловать в Дерри».
61 книга плодовитого Кинга обещала хайп не только от упоминания имени автора на постерах и в титрах, но и от темы — антиутопической истории о детях или молодых людях со сверхспособностями, которых крадут из домов и подвергают многократным мучениям. Положившие начало ажиотажу на подобные подростковые ленты «Голодные игры», «Дивергент» и «Бегущий в лабиринте» вывели формулу успеха и породили фильмы-аналоги вроде «Посвящённого». В этом смысле «Институт» идёт по протоптанной тропинке, не предлагая чего-то слишком нового и уникального. Главная проблема книги и сериала заключается в пропущенных таймингах: экранизация вышла поздновато. В то время, когда одни теории заговора сменились другими, а понятия о добре и зле поменяли курс.
Люк Эллис (Джо Фриман) — уникум. В 14 лет сдаёт выпускные экзамены со старшеклассниками и собирается поступать в университет. Гордость не только семьи, но и всего Миннеаполиса, который совсем скоро покинет. В одно утро мальчик по обыкновению проснётся в своей комнате, но заметит несколько отличий в интерьере — например, отсутствие окна. А по выходе оттуда увидит лишь бетонные стены бесконечных коридоров и развешанные на них плакаты с лозунгами по типу Your time to shine, что будет далеко не единственной отсылкой к «Сиянию». Здесь, в некоем Институте, ребёнку придётся развить сверхспособности и послужить на благо всего человечества. А вот каким образом, он узнает лишь к финалу.
Прикрывающееся за вывеской «Микробиологическая лаборатория» место разделено на две половины: Ближнюю и Дальнюю. Из последней дети уже не возвращаются. Их кормят завтраками о счастливом финале: мол, по прошествии миссии сотрут память и отправят домой к родителям. Однако среди подопытных возникают сомнения, а культивирует их плохиш Ник (Фионн Лэйрд), провоцирующий драки и всеми силами пытающийся не перейти на новый уровень. Руководит процессами мисс Сигсби (Мэри-Луиз Паркер) — женщина среднего возраста в чёрном брючном костюме и Nike Dunk, совмещающая в образе и мимике лютейшую сексуальность с примесью садизма.
Дети в Институте делятся на два лагеря — обладателей телепатии и телекинеза. Первые встречаются не так часто, оттого и ценнее. Два дара редко совмещаются в одном человеке, но их можно раскрыть с помощью тех самых истязаний, с которыми дети сталкиваются изо дня в день. Потенциал прекогниции — способность предвидения и наивысшая форма развития способностей, которая может и не встретиться.
Сериал изобилует аббревиатурами вроде ТЛП, ТЛК и ПК, которые в моменте сбивают с толку и заставляют путаться в сюжете тех, кто не читал первоисточник. В этом прослеживается трепетное и внимательное отношение к книге с местами слишком явными попытками постранично перенести сюжет на экран.
Сценарная группа из шести человек, в которой числится и Стивен Кинг, слегка облагораживает сюжет, снижая уровень жестокости. Литературному Люку всего 12 лет: он такой же сдерживающий эмоции умник, однако больше привязан к дому, отчего травматичнее переживает происходящее. Команда сильно меняет возраст героев, делая их старше, но при этом убирает максимальную степень садизма. Некоторые опыты зрителю просто не показывают, лишь проговаривая, что подопечных куда-то окунают и, тем самым, мучают. В адаптации ребят по большей части истязают уколами или ударами в живот за непослушание. Самым бесчеловечным способом стимулирования способностей становится стеклянная камера с ограничением кислорода, в которой детей оставляют задыхаться, существовать на грани разрыва лёгких.
Отличается и второй центральный герой Тим Джемисон в исполнении Бена Барнса, который словно вышел из экранизации «Одних из нас». Уверены, скоро его карьера возродится на постапокалиптических тайтлах, в которые тот впишется как внешностью, так и органикой, ведь возраст актёру к лицу. Герой отвечает за параллельную сюжетную линию: бывший полицейский бежал подальше от центра Америки в поисках новой жизни. Оказавшись в небольшом городе, пахнущим провинцией и старостью, он устроился обходчиком в местный участок, наворачивая круги по ночному городу. И это тот самый случай, когда персонаж адаптации вышел лучше, чем в первоисточнике.
В исполнении Кинга Джемисон слишком много болтает, хоть и пытается играть в утаивание. В сериале Тим намного чище душой и честнее с миром, это добрый и застенчивый мужчина средних лет, готовый расшибиться в лепёшку, лишь бы спасти ближнего. Ему предстоит обнаружить Институт и помочь Эллису рассказать правду о зловещем месте. И это не спойлер, а предсказуемый закон жанра, который нисколько не портит восприятие сюжета. Подобное отношение к тщательному переносу написанного на экраны неслучайно: режиссёрами проекта выступили Брэд Тёрнер и Джек Бендер. Второй некогда выпустил две многосерийных экранизации Кинга — «Под куполом» и «Мистер Мерседес».
Искажает впечатление другое: по традиции в одной из серий обязательно появится русская мафия, разговоры об оружии и державах, что мы видим на протяжении уже нескольких десятков лет в обилии американских тайтлах. Смущает и сама концепция миссии одарённых детей (спойлерить не будем). Подобное спасение мира с конспирологическими теориями потеряло актуальность ещё до выхода книги, увы. Однако в первоисточнике можно найти кучу шуток Кинга по поводу тогдашней и уже нынешней власти Соединённых штатов. Автор поливал Трампа со всех сторон: в проект его изречения, конечно же, не попали. Да здравствует цензура.
Подобно другим произведениям писателя вроде «Оно» или «Воспламеняющей взглядом», в «Институте» дети предоставлены сами себе: они вынуждены бороться за свободу. Особый контраст придают разрушающие всё вокруг сверхспособности, которые герои не используют во вред. Наоборот, подобная инициатива исходит от взрослых. Так меняются силы добра и зла, а мир переворачивается с ног на голову. При этом все персонажи реальны, их сложно назвать карикатурными или нарочито выверенными. Так, доктор-мучитель Хендрикс (Роберт Джой) трясётся перед власть имущими и чувствует свою силу лишь в опытах над ребятами, а мисс Сигсби после работы ест сосиски прямо со сковородки под звуки винила, после причиняя себе вред, что сразу порождает мысль: «А вдруг она всё же не монстр?» В этом смысле в первой серии смущает исполнение Джо Фриманом роли Люка, который по прибытии в Институт и бровью не шевелит. Всё слишком спокойно, размеренно и обдуманно — особенно для 14-летнего ребёнка. Однако после диалога с Сигсби становится понятно: актёр играет ровно то, что требует от него сценарий, — пассивность интеллектуала и излишнюю рациональность для эмоций.
Тем, кто не читал первоисточник, по ходу сюжета будет интересно выдвигать теории насчёт заточения детей: сколько времени «раскручивают» их способности, есть ли те, кто выбывает из игры ещё до Дальнего блока и что с ними делают там, через двор. В конце концов, сколько лет в США повсеместно похищают детей? Привлекает и визуальная реализация заведения — без лишнего готического или фэнтези-вайба. Перед нами обыкновенные шлакоблоки с отметинами после дождя и огромными трубами, из которых стабильно в одно и то же время исходит чёрный дым.
«Институт» — не лучший роман Стивена Кинга. Он уступает десяткам других, однако суть текста в обзоре сериала, а не книги. Тайтл не хочется слишком ругать или ставить на нём крест, это неплохая и довольно грамотная экранизация, держащая зрителя в напряжении. А главное, показывающая цикличность жестокости и, пожалуй, одну из самых трагичных мыслей: «Ничего не меняется. Зло проходит круг и возвращается вновь».
