«Диалоги о рыбалке» и виммельбухи
Моё детство прошло в девяностые и начало двухтысячных. Мне казалось, что коллекционирование — это что-то из СССР: марки, открытки, вкладыши… А на моё поколение будто бы не выпало ничего подобного, никакого культурного феномена, который можно было бы коллекционировать. У меня всегда было много киндеров, но я их никак не структурировала. Некоторые собирали, например, всех бегемотиков, но слишком много денег на киндеры надо было потратить, чтобы полностью приобрести набор. А потом я узнала, как в Америке идентифицируют игрушку по яйцу: покупатели вычисляют её по номеру на упаковке — у каждого из бегемотиков он свой. Некоторые взвешивают на весах в магазине и по граммам понимают — принцесса внутри или нужный бегемотик. Получается, не все тратят заоблачные деньги на одну коллекцию.
Но в моём детстве таких приколов не было. А было, например, вот что: у меня мама всегда собирала сахарные пакетики, хотя у нас в семье никто чай с сахаром не пьёт. Она же привозила их с собой из путешествий: с итальянских заправок, из каких-то кафешечек маленьких. Порой они спасали, когда в гости кто-то приходил или требовался сахар для выпечки. Тогда мама расстраивалась и ругалась! Но когда мои друзья заходили к нам, она с удовольствием показывала свою коллекцию: кубики сахара в упаковках с маленькими итальянскими машинками, розовый сахар, сахарозаменитель — в общем, самые разные штуки. В моей книжке «Сумасшедший год» есть раздел про поездку в Иран с картинкой, где как раз нарисованы пакетики сахара, которые я собирала по пути из Москвы в Тбилиси. Мы ехали в Иран на машинах — в сам Иран не въедешь, нужно оставлять автомобиль в Армении, дальше ехать на автобусе. Так, по пути обратно, в 2015 году, я собирала сахарные пакетики на всех заправках и потом их зарисовывала.
Но как в детстве, так и сейчас — я всегда коллекционировала факты. Например, у меня была книга «Мои первые слова» от издательства «Росмэн», переведённая на русский язык, которую в современном книгоиздании называют виммельбухом — такое «найди-покажи». На каждом развороте был представлен какой-то сюжет: например, изображён семейный выходной, и тебе нужно найти помидор, маму и мишку. Вот что особенно интересно: книжка переведена, но не адаптирована. Поэтому в ней встречались бекон и лук порей, и мне в три года не очень было понятно, что вообще нужно искать… Авокадо! Ну, какое авокадо! В такие моменты понимаешь, насколько важна хорошая детская литература, ведь всё это остаётся в голове на всю жизнь.
Я вот только недавно поняла, что и слёзы Толстого, и карты, где я вырисовываю даже самые крошечные объекты, — это тоже про коллекционирование разных маленьких фактов. Когда мне было шесть, я любила собирать факты про рыбалку. Была такая передача «Диалоги о рыбалке» с прекрасным и бодрящим музыкальным джинглом. В течение получаса ведущий рыбачил в новом месте и рассказывал: какую удочку лучше выбрать, какой прикорм, кого можно поймать в конкретном водоёме. И у меня с того времени остался такой артефакт — тетрадка в клетку, где на каждой странице я рисовала по удочке, прикормке и рыбе. Получается, книжки я делаю с самого детства! Они тоже состояли из каких-то таких совершенно отдельных фактов и сейчас, возвращаясь к книгам, я стараюсь собрать коллекцию из того, что в детстве очень любила. К счастью, у меня сохранён в оригинальном издании «Гарри Поттер» весь. Какое-то время не хватало третьей книги, но я взяла почитать у подруги — так и не вернула. Получается, в принципе, моя коллекция сейчас полна! (Смеётся.)
100 причин, почему плачет Лев Толстой
Перечитывая на карантине два года назад «Детство» Толстого, я заметила: главный герой Николенька, прообраз писателя, за первые две страницы плачет раз пять. Это меня ужасно насмешило, и мы с мужем как-то шутили, мол, надо выписать все причины, почему плачет Толстой.
— Хорошо было бы все отыскать!
— Сколько?
— Ну, сто!
— Столько не найти!
Так всё и началось. Я искала и собирала их для себя, скрупулёзно вычитывала произведения Толстого, а потом поняла: у нас же всё оцифровано, можно по поисковику пройтись! Я открыла его дневники, мемуары о писателе и вбивала ключевые слова: слёзы, плакать, плач, капать. И поняла, что у меня собирается полная коллекция — от его детства до старости. Вот он маленький плачет из-за расставания с мамой; вот у него болит живот во время пребывания на Кавказе; а вот он проиграл крупную сумму денег. Получается полный спектр человеческих эмоций, который, как оказалось, применим к такому большому бородатому изваянию, как Лев Толстой.
Конечно, важно знать контекст ситуации, когда писатель плакал. Например, как-то он смотрел на дочь Сашу и говорил: «Ах, как она похожа на маму!» Можно подумать, это слёзы умиления — мол, вторая любимая женщина растёт. Но если прочитать его биографию, сразу понимаешь: Толстой плачет от страха, ведь вторая Софья Андреевна с такими же придирками ему в доме совершенно ни к чему. Он не хочет ссориться, а она начинает бровки хмурить, прямо как мама. Конечно, ему страшно!
Мои книги всегда про меня: и «Транссиб», и «Сумасшедший год» — они обе про мои мысли и приключения. Не вышедший «Сахаров» — это тоже моя история, ведь она про город Горький, который Нижний Новгород. И «100 причин» также во мне отзываются: мой муж — гений, потому я часто понимаю Софью Андреевну во всех её интерпретациях.
Плюс, идея моей работы изначально была про то, что слёзы Толстого спасают жизни. Писатель был сильно обеспокоен голодом, который случился в 1891-1892 годах из-за неурожая в России. Власть об этом умалчивала, и Лев Николаевич сам организовал такой краудфандинг и начал помогать людям. Благодаря нему, наверное, треть Рязанской области выжила. Одна из первых деревень, куда он приехал, называлась Гущино, так что всё складывается!
Во время исследования я также общалась с толстоведами, главный из которых — оксфордский профессор Леонид Зорин. Он сам безумно похож на Толстого — большой бородатый мужчина с добрыми глазами. Когда мы созванивались, возникало ощущение, что я разговариваю с самим Львом Николаевичем. Ещё пообщалась с Павлом Басинским — сейчас его отзыв есть на обороте моей книжки. Мы с ним, в каком-то смысле, коллеги: он тоже коллекционировал факты, только не причины слёз, а эпизоды, когда Толстой убегал. Побег по сюжету книги, побег в мечты, на Кавказ, уход из Ясной Поляны — всё это он зафиксировал в своей работе «Побег из рая». Вдобавок мою книгу смотрели эксперты из литературного музея Толстого в Москве — они подтвердили, что я нигде не наврала и всё правильно написала.
Любимые артефакты
Из всех собранных слёз в любимицы я выделяю две. Первая — это моё маленькое толстоведческое открытие. Лев Толстой сильно ревновал Софью Андреевну. Тогда они оба уже были довольно взрослыми людьми — ему в районе 67 лет, ей — около 50. Целая жизнь прошла, как внезапно супруга влюбляется по уши в композитора Танеева! В архивах я обнаружила фотографию с Софьей Андреевной, детьми и, как мне казалось, Толстым. На самом деле, на ней изображён Танеев, который очень напоминает Льва Николаевича в молодости — в период, когда они как раз с Софьей и познакомились. Получается, она влюбилась в человека, который напоминал раннюю версию её супруга.
Вторая слеза скорее похожа на пасхалку. Одна из причин называется «Кутил», где в качестве визуала — фотография бала. Только дело в том, что в те времена невозможно было сделать снимок танцующей пары, поэтому я оказалась перед выбором: либо брать какие-то поздние фотографии, где люди специально позируют, либо вообще отказаться от этой идеи. Я подумала, что будет классно взять сцену первого бала Наташи Ростовой, но похихикала и выбрала «Евгения Онегина». Такой ход мне показался забавным: решит кто-нибудь спустя лет пятьдесят писать анализ моей книги, и такой: «Ого! Она ошиблась или это была загадка?» Как Pixar постоянно что-то прячет в своих мультфильмах, так и я думаю о будущих литературоведах.
Горькая коллекция
Сейчас я работаю над книжкой «Горький, который хотел летать», которую изначально мы планировали сделать в духе «100 причин, почему плачет Лев Толстой» — похожим сборником фактов. Но потом идея переметнулась в сказку про полёты писателя — во сне и наяву. Кстати о Горьком и коллекциях — мне как-то рассказали, что он собирал нэцкэ — японские маленькие фарфоровые фигурки. Часть из этой серии я видела в музее Нижнего Новгорода.
Идеальная коллекция — это…
Думаю, коллекция в первую очередь должна быть интересной, дополняемой и применимой к жизни — от застольной беседы до сердечного совета. Когда ты все эти сто причин знаешь наизусть, обязательно найдётся момент их рассказать. Например, какому-нибудь сомневающемуся человеку, который не знает, как написать книгу, объяснить: «А вот Толстой специально ездил в Бородино, там поплакал и вернулся обратно», — возможно, собеседнику будет полезно это узнать. Плюс, моя коллекция ещё и про то, что не нужно стесняться своих чувств, какой бы ни была ситуация. Это как собирать нэцкэ — ты не прячешь их, а разглядываешь, показываешь друзьям и знакомым.
Зачем коллекционировать в 2022 году?
Мне кажется, коллекции дают некоторое спокойствие в смысле устроенности жизни. Я иногда читаю лекции про путешествия, рассказываю о концепции поездок по малым городам, у меня заготовлены чек-листы в духе «Что сделать в маленьком городе?» — и это тоже про коллекционирование маленьких историй. «Найти статую Ленина», «отыскать самое старое здание», «купить местную газету», «спросить бабушку, где самые вкусные пирожки», «погладить кота» — всё приводит к новому опыту. Это как ачивки в компьютерной игре собирать! Благодаря им наши путешествия обретают новый смысл, мы остаёмся довольны прожитым опытом.
В целом, у меня ощущение, что люди стали меньше коллекционировать: кто-то живёт в съёмном жилье, кто-то часто переезжает, мало кто любит таскать много всего с собой. Я вот человек-хламишка: мне нравится, что у меня много самых разных вещей, хотя, конечно, хочется, чтобы все они приносили какую-то пользу или рассказывали свои истории. Поэтому, наверное, сейчас хорошо коллекционировать впечатления или фотографии на телефоне.
Арт коллекции. Автор: Евгения Лазарева
