23 марта в российский прокат вышел «Джон Уик 4» (John Wick: Chapter 4), заключительная (по крайней мере, по заверениям авторов) часть знаменитой франшизы о белорусском киллере, к квадриквелу умудрившемуся обратить против себя, кажется, весь преступный мир планеты Земля. Четвёртый фильм стал квинтэссенцией стиля режиссёра Чада Стахелски, собрал восторженные отзывы и стал большим хитом в первый же уик-энд в США. В чём секрет крутости серии? Кинокритик Иван Афанасьев рассказывает, что общего у «Джона Уика» с классической музыкой и почему его бесполезно ругать за сквозящую нереалистичность.
В момент выхода «Джон Уик» выглядел чем-то если не странным, то точно загадочным: боевик с длинноволосым Киану Ривзом, в то время уже в статусе «почившей звезды» и героя грустных мемов, от двух никому не известных режиссёров, до этого прослывших каскадёрами. Ровно до момента, пока не начинался сам фильм: как оказалось, ощущения в целом были правильными. Это действительно простой боевик с длинноволосым Киану Ривзом, который вроде бы не делал ничего сверхъестественного и просто развлекал публику сложносочиненной хореографией перестрелок, сюжетом о мести за собачку и киллером по кличке «Баба Яга». Но, как оказалось, этого было достаточно, чтобы публика занесла денег и захотела продолжения (при бюджете в $20 миллионов фильм собрал в четыре с лишним раза больше).
Со второй частью казалось, что клепать такие продолжения можно до бесконечности, пока люди будут на них ходить: расширить географию, выделить бюджет побольше, сделать фильм длиннее и увеличить количество характерного для серии бреда. Отели для наёмных убийц, да не один, а целая сеть в каждом городе, выстроенная иерархия преступного сообщества и имена/топонимы, отсылающие к мифологии (от Аида до Каина в новом фильме). Всё это, вкупе с возможностью для одного особо ушлого киллера устроить небольшую войну прямо в центре Нью-Йорка или Рима без нудных разборок с копами, создавало особый флёр серии: чистый боевик, максимально оторванный от реальности и конструирующий собственную. Но это же и хорошо — «Джон Уик» идеальный пример эскапистского кино, отвлекающего от реалий жизни.
Так и можно было бы продолжать просто пичкать публику крутыми боевиками с развесистой, вполне в духе жанра, клюквой (от прозвища главного героя до русской мафии). Но Чад Стахелски, ко второму фильму избавившийся от ушедшего в сольное плавание Дэвида Литча (вполне успешно, кстати), решил множить градус абсурда и безумия — третий фильм всю эту специфическую мишуру, как будто обрамляющую сюжет, решил превратить в настоящее произведение искусства. Теперь Джон Уик не абы кто, а бывший гражданин Беларуси, несостоявшийся балерун и обладатель впечатляющего православного креста. Система отелей «Континенталь» усложнилась, появились ранее бывшие закадровыми члены Правления кланов, а сам фильм окончательно превратился в фэнтези — на это даже намекал томик русских сказок в редакции Александра Афанасьева.
Проще говоря, Стахелски и несменяемый сценарист Дерек Колстад просто решили нести фирменную чушь, но с такими намеренно серьёзными лицами, что третья часть превратилась в фарс — и это совершенно прекрасно. Фирменный экшен стал богаче и разнообразнее, и всё это подвели под невероятный визуал и пышные декорации, в которых трёхкопеечный боевик, которым был первый фильм по меркам Голливуда, превратился в настоящее бродвейское шоу, где вместо танцев — хореография перестрелок. Собственно, создатели уже и не стеснялись называть вещи своими именами, проводя прямую параллель между искусством убийства, которым славится Джон Уик, и балетом, да и искусством в целом. Это уже не боевик — это мюзикл, только поют в нем при помощи пистолетов и других подручных средств.
Отсюда характерная драматургическая структура третьего и, особенно, четвёртого фильма, где между основными «музыкальными номерами» есть интермедии, в которых нам рассказывают сюжет. Монструозный, почти трёхчасовой хронометраж «Джона Уика 4» оправдан тем, что Стахелски прёт карт-бланш и завершает историю своего любимого персонажа на самой высокой ноте. Самый высокий, уже сравнимый с блокбастером бюджет фильма ($100 миллионов — почти в два раза больше, чем у третьей части) оправдан целиком и полностью. Фильм превращается в эдакий «Форсаж» с пистолетами, скрещенный, по части уровня накала эмоций, с операми Вагнера (недаром значительная часть действия происходит в Берлине).
Джон Уик, окончательно сформировавшийся в ницшеанского сверхчеловека, не умирает от падения с большой высоты (да что там, встаёт и скачет кузнечиком, будто ничего и не было!), его не берёет столкновение с движущимся автомобилем, а пули он вытряхивает из бронепиджака, как воду. Тут уже даже не пахнет реализмом. Он может устроить натуральную бойню прямо у Триумфальной арки, в уже третьей по счёту сцене в ночном клубе люди уже даже не обращают внимание на стрельбу и трупы рядом с ними и продолжают тусоваться, а на радиочастотах Парижа звучит натуральное радио для киллеров. И финал у фильма такой, что в памяти всплывает ни много, ни мало Серджио Леоне и библейские мотивы. Как у него это получается?
Все просто: к четвёртой части «Джон Уик» превратился в идеальный аттракцион для отвлечения от реальности путем полного от нее абстрагирования. Любители реализма будут в ярости хвататься за голову и искать несостыковки: как, каким образом самый опасный киллер может устроить в центре европейской столицы настоящее Курганское побоище и остаться вне поля зрения полиции? Но эти претензии бессмысленны. У вас есть два варианта — вы либо принимаете специфический темп и пафос фильма (и смягчающий его юмор вроде писающей на трупы собачки одного из героев), либо говорите, что это not your cup of tea. Другие варианты невозможны: «Джон Уик», не только четвёртый фильм, но и все части, не терпит серьёзности или морализаторства. Это кино, которое учит тому, что надо забыть все привычные правила и просто наслаждаться, широко раскрыв глаза от изобретательности и фантазии авторов. Не это ли главная функция кино?
Севда Гурбанова
